Лето 1990 года
Любил Петр Петрович больше всего субботу – первый выходной после бестолковой рабочей недели. Не надо вставать ни свет ни заря. Торопиться в пропахший маслом, переполненный шумом станков цех. И точить никому не нужные сверхточные детали.
Перестройка вырвала с корнем из его жизни отданные заводу десятилетия. Все потеряло свой смысл и значение.
В субботу торопиться некуда. Можно спать допоздна. Проснуться и разогнать мрачные мысли. Заставить себя ни о чем не думать. Ничего не делать, спрятавшись за стенами квартиры от смутного времени... Великое дело – выходной.
Петр Петрович встал. Надел потрепанную пижаму и помахал руками для разминки. Побрился и умылся холодной водой. Отправился на кухню... За столом восседала мрачная, как грозовая туча, жена.
– Что пригорюнилась, женушка? – поинтересовался Петр Петрович и оптимистично предположил: – Позавтракаем сейчас на славу… И настроение у тебя улучшится!
– Оптимист придурошный! – зло буркнула жена. – Ешь «Геркулес» и радуйся, что каша в доме пока есть. Скоро и она кончится... Пусто в магазинах. А если что выбросят, так твоей зарплаты и на приличную куриную ногу не хватит. Понял?
– Не понял юмора! – начал выходить из себя Петр Петрович. – При чем тут чья-то нога? Что ты чепуху мелешь... Я токарь высшего разряда. Получаю нормальные деньги на оборонном заводе. А тебе все мало. Вечно жалуешься, гундосишь, как нищенка... Не порть настроение! На скандал нарываешься?!
– Не стращай, Петр. Не из пугливых… Огрею сковородкой. Инвалидность придется оформлять, – зашипела жена. – Я сущую правду говорю. Раньше твоей зарплаты худо-бедно хватало. Теперь – нет… Перестраиваться надо, как все умные люди делают.
– Не понял, – сказал Петр Петрович. И подозрительно уставился на нахохлившуюся подругу жизни.
– Ныне, Петенька, все воруют, чтобы семейный бюджет пополнить, – примирительно объяснила супруга. – Упрут что плохо лежит с производства – и прямиком на рынок... А молодые до чего додумались! Купят в магазине по госцене ящик-другой пива или еще чего-нибудь. Притащат на людное место и продают втридорога. За день зарабатывают столько, сколько ты за месяц.
– Мне нечестные деньги даром не нужны! – начал звереть Петр Петрович. – Будь моя воля, упрятал бы за решетку всех спекулянтов разом!
– Правильно, – поддержала жена. – Но, с другой стороны, ты что, Петенька, с работы какую-нибудь ценную железку утащить не можешь? Рук, что ли, нет?.. Я бы продала ее за хорошие деньги. И тебе вкусненького купила на рынке. Все равно твой завод того гляди разгонят. А пока все его разворовывают потихонечку... Ты что, глупее других?
– Что?! – выпучив глаза, заорал Петр Петрович. И тяжелым кулаком врезал по столу.
Тарелка подпрыгнула и перевернулась в воздухе. Шлепнулась на прежнее место и разбилась. «Геркулес» скользкой струйкой начал стекать на пол.
Жена, поскользнувшись на каше, стремглав выскочила из кухни. Скрылась в комнате за дверью. Послышался щелчок закрываемого изнутри замка и истошный вопль:
– Ирод! Дубина стоеросовая!.. Из твоих самолетов кастрюли и половники делать будут!.. Токарь высшего разряда!.. Тебя скоро под зад коленом! С голода подохнешь!.. Душегуб! Придурок с рождения!
Жена выдохлась. И... заткнулась.
Петр Петрович озверел окончательно. С бешенством схватил и метнул кастрюлю в стену. Изогнул в немыслимую загогулину половник и запустил его в угол. Хищно приблизился к комнате и растопыренной пятерней смачно врезал по двери.
– Дура! – проорал Петр Петрович. И... замолчал.
Очень хотелось ему добавить что-нибудь более убедительное. Но подходящего слова не находилось. В голове, словно с перепоя, все перепуталось. И звенело колокольным звоном.
Кончилась благословенная суббота... Петр Петрович переоделся. И вышел из квартиры, оглушительно хлопнув дверью.
Лифт давно не работал и тоскливо висел между этажами. Под ногами хрустела мусором никем не убираемая лестница. В обшарпанном подъезде чернели коробки обгоревших почтовых ящиков.
Во дворе никого из знакомых не было видно. Всех разогнал с улицы надоедливый дождик.
Невыносимо воняли баки с отходами, которые вывозили все реже и реже. Вырытая еще до перестройки неизвестно зачем канава самозакапывалась обваливающимися стенками.
Петр Петрович перебрался через нее по шаткой доске. Вышел со двора и осмотрелся… По широкому проспекту неслись машины, оставляя за собой длинные мокрые шлейфы. Редкие прохожие торопились скрыться от непогоды в метро.
«Спущусь и я под землю... Там сухо и тепло. По выходным народу мало», – подумал Петр Петрович. Пошарил по карманам и остался доволен, нащупав пятачок и несколько гривенников…
О подорожании проезда в метро слухи ходили давно. Апофеоза достигли они в августе, когда в Москве пропали пятикопеечные монеты.
Одни уверяли, что «жулики-кооператоры» переплавляют «медь» на украшения. Другие утверждали, что пятаки вообще перестали штамповать. А перешли на «серебро», которым скоро придется расплачиваться...
В вестибюле метро было немноголюдно. В окошке виднелась круглолицая, похожая на сову кассирша. Петр Петрович подошел к кассе. Чтобы выяснить, в ходу пятачки или уже нет.
– В ходу, – коротко и лениво ответила сонная кассирша.
– Поменяйте несколько гривенников, – попросил Петр Петрович и протянул маленькую кучку «серебра».
– Чего захотели! – проснулась сова-кассирша и удивленно раскрыла круглые глаза. – Каждый пятак ныне на вес золота... Больше двух не получите!
Петр Петрович разменял один гривенник. Отошел подальше от окошка с вновь закемаревшей кассиршей. Опустил монету в узкую щель и благополучно преодолел турникет. Эскалатор неторопливо повез его под землю.
Навстречу поднимались москвичи: молодые, пожилые, старые. Никто не смеялся. Не улыбался. Не разговаривал.
Все сосредоточенно молчали, размышляя о чем-то невеселом. Словно находились на гражданской панихиде. А не ехали на любимом некогда виде транспорта.
Петр Петрович вышел на платформу. На световом табло равнодушно вспыхивали секунды и минуты, отсчитывающие время от ухода последнего состава.
Когда придет следующий, никто не знал. Голубые экспрессы теряли былую славу точных, как часы, поездов.
Народу на платформе прибавлялось... Из-под ног стоящих людей пожилая женщина в оранжевом жилете метр за метром убирала смешанные с грязью опилки.
– Работенка не сахар, – сказал Петр Петрович. И отошел в сторону, чтобы не мешать уборщице.
– Хорошо, хоть такая есть, – ответила «оранжевая женщина». И распрямилась, чтобы передохнуть. – На пенсию разве проживешь?.. Вот и устроилась сюда. Поначалу тяжело было. Потом привыкла.
– Платят-то нормально?
– Не густо... Если не прибавят, бастовать будем!
– Машинисты тоже? – заволновался Петр Петрович.
– А как же. Все вместе... Никому из честных людей денег на нормальную жизнь не хватает! – возмутилась «оранжевая женщина». И шлепнула шваброй по платформе.
– Пропадет Москва без метро!
– Пусть городские власти думают, если есть чем... Иначе им по мозгам от москвичей достанется.
– Значит, проезд, как пить дать, подорожает?.. Не зря слухи ходят? – окончательно расстроился Петр Петрович.
– Ясное дело, подорожает, – согласилась «оранжевая женщина». Взялась двумя руками за швабру и продолжила уборку.
Световое табло отсчитало еще несколько минут... Послышался далекий гул. Вскоре из темноты по рельсам выбежал желтоватый отблеск и переметнулся на кафельные стены.
Шум нарастал. Из черного кольца тоннеля с грохотом выскочил поезд с ослепительными прожекторами «на лбу» и начал сбавлять скорость. Растянулся вдоль платформы и остановился.
Петр Петрович вошел в вагон... «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Белорусская», – сообщил из динамиков ласковый женский голос.
Поезд нервно дернулся и рванулся вперед. Разогнался, заполнив все шумом. И скрылся в темноте тоннеля, сверкнув на прощание красными огоньками.
Петр Петрович решил, что сойдет на следующей остановке. Перейдет на кольцевую линию. Займет местечко в вагоне. И будет сидеть, крутиться вместе с поездом по нескончаемому кругу. Пока не надоест.
Эта мысль ему понравилась. И вышел он на «Белорусской» уже в хорошем настроении.
Переход на кольцевую по-прежнему украшали скульптурные партизаны. Бронзовый дед с бородой и протянутой рукой все так же сидел в шубе на пеньке. И сосредоточенно глядел куда-то в даль. За ним стояла молодежь в полушубках.
У девушки в одной руке был автомат. Другой она почтительно опиралась на плечо деда. И внимательно смотрела влево. Парень с висящем на шее ППШ крепко держал древко знамени. И с интересом вглядывался вправо.
Петр Петрович тоже туда посмотрел. И... обомлел.
Огромная стена была украшена голыми девками. Цветные плакаты теснили друг друга аппетитными задницами и увесистыми, упругими грудями.
У Петра Петровича аж перехватило дыхание. И… непроизвольно вспомнились лихие годы молодые.
В нижнем ряду плакатов среди соблазнительных девиц почему-то затесался чернявый, с сигарой в крепких зубах... орангутанг. Он пристроился на голубом унитазе.
Под ним, на раскладном стульчике, перед заваленным газетами и книгами столом, сидел не плакатный, а живой торговец со слащавой мордой. Он лениво, но громко орал:
– Господа!.. Покупайте все о сексе!
Стол венчал листок с крупно набранным текстом: «Свободный секс предупреждает: когда общество смотрит на половую жизнь, как на грех, то связь поколений прерывается!»
Петр Петрович немного подумал. Согласился с этой мыслью. И начал читать лезущие в глаза заголовки.
«Все о сексе», «Звездная карта любви и наслаждений», «Техника секса», «Любовь в тюрьме», «Муж и жена. Энциклопедия секса», «Любовницы Брежнева», «Секс-анекдоты», «300 поз и положений»... Именно эту залапанную книжонку Петр Петрович решил изучить повнимательнее и взял в руки.
– Срамота-то какая, Господи!.. Хоть бы партизаны разогнали богохульников! – крестясь, запричитала старушка, остановившаяся рядом.
– Иди, старая, своей дорогой! – посоветовал торговец.
Когда старушка ушла, он перевел масляный взгляд на Петра Петровича. И строго спросил:
– Интересно?.. Тут не библиотека Ленина!.. Или покупай. Или вали отсюда!
Интересно было Петру Петровичу. А купить не на что. Он положил книжонку. И пошел прочь, чувствуя затылком, как недобро смотрят ему вслед бронзовый дед-партизан со скульптуры. Голые девки и орангутанг с плакатов. «Подземный» торговец из-за стола.
Настроение опять сильно испортилось... Но, когда в вагоне на кольцевой линии оказалось свободное место, на душе малость посветлело.
Петр Петрович уселся на изрезанный ножом дерматин. Прикрыл глаза и решил подремать. Дорога предстояла долгая. Хоть до глубокой ночи, до закрытия метро... Великое дело – кольцо.
Поезд тронулся и начал набирать скорость. Вагон переполнился гулким шумом.
Петр Петрович заснул и привиделось ему нечто сексуальное. Он не успел разобраться что к чему, разбуженный звонким детским голоском:
– Дядя, денег дай!
Петр Петрович открыл глаза. Увидел цыганенка с протянутой грязной ручонкой и привязанной платком на закорках спящей малюткой. Рядом маячила босоногая цыганка в сборчатой необъятной юбке и цветастой шали не первой свежести.
Он достал из кармана последние гривенники. Протянул их цыганенку. Тот недовольно усмехнулся – маловато, мол. Но «серебро» схватил и отдал матери. Семейство отправилось дальше. Вышло на остановке и переметнулось в соседний вагон.
На следующем перегоне поезд со скрежетом притормозил. Остановился. Неуверенно прополз еще сотню метров. И встал надолго… За окнами замерли вечно бегущие черные змеи-канаты кабелей.
В вагоне воцарилась полная тишина. Становилось все душнее... Петр Петрович расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. И сам себя громко спросил:
– Долго ли, интересно, мы тут париться будем?
– Пока старые кости не прогреем! – усмехнулся старичок с лысой головой на длинной шее.
– Пока мясо не отскребут с рельса! – зловеще предположил мужчина с квадратной физиономией.
– Какое мясо? – истерически поинтересовалась молодая женщина с ребенком на руках.
– Ясное дело, какое... Покойницкое!.. Опять кто-то под поезд бросился, – глухо, но отчетливо ответила квадратная физиономия.
– Замолчите вы! – отчаянно закричала молодая женщина. И прижала ребенка к груди.
Все замолчали и застыли с неподвижными лицами. Вагон стал походить на музей восковых фигур.
Мрачную тишину нарушила средних лет женщина в мятой панаме. Она достала из сумки скомканную бумажку. И надела очки. Решила порадовать пригорюнившихся, распаренных соседей сенсационной новостью. И начала громко читать:
– «В конце июня у станции метро «Белорусская» собралось около сотни молодых людей-добровольцев. Они хотели спуститься в мрачные подземелья метрополитена, чтобы объявить войну кровожадным чудовищам – крысам размером с дикого кабана! Некоторые прихватили с собой ружья».
– Взбесились все, что ли?! – истерически закричала молодая женщина с ребенком на руках. – Один про мертвецов рассказывает. Другая – про крыс-кабанов!
– По ним, между прочим, разрывными пулями палили, – уточнил сенсацию мужчина с квадратной физиономией. – Об этом давно весь Союз говорит. С Камчатки получил письмо от сестры. Она спрашивает: «Как вы там, в Москве, с крысами живете?»
– Где вы этакую ахинею вычитали? – поинтересовался старичок с лысой головой. И нервно покрутил длинной шеей.
– Не знаю толком. Мне вырезку из какой-то газеты родственники дали почитать на выходные, – пояснила женщина в панаме. – Статья называется «Сошедшие в ад»... Хотите, дам почитать, пока сидим в тоннеле?
– Выкиньте свою бумажку в унитаз! – настоятельно посоветовал старичок.
– Я тебя, старый мухомор, самого в него затолкаю! – обидевшись, заорала женщина в панаме.
– Что вы пожилого человека оскорбляете? – гневно закричала молодая женщина с ребенком на руках.
– А ты чего, цаца шпаклеванная, пасть раззявила? – гаркнул мужчина с квадратной физиономией. И начал угрожающе подниматься с сидения...
Поезд наконец дернулся и тронулся... Мужчина рухнул на прежнее место.
Вагон снова переполнился шумом... Все перестали слышать друг друга. И замолчали, недобро пересматриваясь.
Петр Петрович больше не сомневался, что весь советский народ окончательно спятил... Настроение омрачилось до предела.
Поезд продолжал крутиться по кольцу. На остановках выходили одни и входили другие. Динамики ласковым женским голосом по-прежнему предупреждали: «Осторожно, двери закрываются». И объявляли название очередной станции.
На одной из остановок, когда двери еще были открыты, а динамики молчали, в вагоне послышался другой женский голос. Плаксивый и причитающий:
– Помогите, люди добрые!.. Приехали мы издалека Москву посмотреть. Из камеры хранения на вокзале украли вещи и деньги. Не на что нам домой вернуться... Помогите кто чем может!
Причитающая женщина двинулась по проходу, протягивая вправо и влево добротную мужскую шляпу. Ее хозяин семенил сзади, скорбно озираясь вокруг и жалобно шмыгая носом.
Люди в вагоне начали сосредоточенно рыскать по карманам. В шляпу посыпались мелочь и бумажки.
«Святое дело – помочь попавшим в беду, – подумал Петр Петрович. Но... с ужасом вспомнил, что осталось у него лишь два пятака. – Срам-то какой… Такое и дать взрослым людям стыдно».
Когда обворованная пара приблизилась, он виновато сказал:
– Извините, пожалуйста!.. Ничего у меня нет!
Женщина ничего не ответила и отодвинула шляпу. Ее хозяин посмотрел на Петра Петровича, как на свежевырытую могилу. Печально шмыгнул носом и сокрушенно успокоил:
– Чего только не бывает... Не расстраивайтесь!
У Петра Петровича от проникновенных слов таких даже настроение улучшилось. Остались еще, оказывается, совестливые люди.
Он попрощался с хозяином шляпы за руку радостно. Как с лучшим другом, с которым после долгих лет разлуки неожиданно свела судьба.
Хорошее настроение – великое дело... Петр Петрович даже подумал с надеждой: «Заморочили народ, но не все еще, наверное, умом тронулись». Посмотрел на соседей по вагону добрыми глазами.
Напротив сидела длинноногая красивая девушка с модным крестиком на груди и книжкой в руках. Рядом с ней ютилась старушка-божий одуванчик и усердно орудовала спицами.
У двери стоял рослый парень спортивного вида. И не без интереса поглядывал на длинные ноги.
Поезд в который раз застрял в тоннеле... Парень потоптался кроссовками. Нагнулся и пощупал рукой пол. О чем-то поразмышлял и уверенно заявил:
– Раскаленный!.. Того гляди загоримся!
– Что ж нам, сынок, делать-то? – обеспокоенно спросила старушка. И положила спицы на колени.
– Все будет нормально!.. Разобьем окна. Выломаем двери. Выберемся из вагона. И пойдем по рельсам до станции. Впервой, что ли?.. Горим. Регулярно горим, бабуля! – с победным видом ответил спортивный парень.
– Господи, помилуй! – только и сказала старушка-божий одуванчик. И... перекрестилась.
– Может быть, пожар водой зальет! – неожиданно предположила симпатичная девушка. И перестала читать книгу.
– Как это, дочка? – не поняла старушка. И... снова перекрестилась.
– Недавно «Киевскую» после дождя всю залило. Люди как по реке шли... Мне вода вот куда доставала, – объяснила девушка. И показала на край мини-юбки.
– Надо же!.. А не выше? – поинтересовался спортивного вида парень.
– Нет!.. Не выше, молодой человек! – зарделась симпатичная девушка. И одернула юбчонку.
– На какой остановке вы сходите? – снова поинтересовался парень.
– Если не сгорим или не утонем, на следующей! – пошутила девушка. И не без интереса посмотрела на собеседника.
– Надо же! – порадовался парень. – И мне на следующей!.. Судьба!
– Еще видно будет! – посерьезнела девушка. И демонстративно уставилась в книжку.
Поезд все же дотянул до станции... Вышла симпатичная девушка с длинными ногами. За ней – рослый парень спортивного вида. За ними – старушка-божий одуванчик.
У самой двери она с трудом нагнулась и пощупала пол. Сказала: «Действительно раскаленный! Пронесло, слава Богу!» И... перекрестилась.
Петр Петрович окончательно развеселился. Очень его порадовали молодые, которых, возможно, кольцо свяжет навечно. И набожная старушка со спицами тоже его порадовала.
Сидит он спокойно и наблюдает за происходящим в вагоне. Хорошо ему, интересно... «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Белорусская», – сказал ласковый женский голос.
«Опять «Белорусская». В который раз. Сколько ж я кругов отмахал?» – задал себе вопрос Петр Петрович. И... начал плавно выходить из радостного состояния души.
Очень хотелось есть. Он пожалел, что утром крепко поругался с женой и отказался от «Геркулеса». Решил прокрутить последнее кольцо и возвращаться домой.
Петр Петрович задремал и привиделось ему нечто продовольственное. Он не успел разобраться что к чему, разбуженный знакомым детским голоском:
– Дядя, денег дай!
Петр Петрович глазам своим не поверил, увидев цыганенка с протянутой грязной ручонкой. Еле сдерживая себя, сказал ему тихо, но назидательно:
– Мальчик. Я тебе уже давал сегодня деньги... Учиться надо в школе. А не попрошайничать в метро.
Цыганенок спрятался за сборчатой необъятной юбкой матери. А, выходя из вагона, что-то крикнул на непонятном языке.
Петр Петрович разнервничался и снова закрыл глаза. Попытался заснуть и успокоиться. Ничего не получалось. Дремоту разогнал плаксивый, причитающий женский голос:
– Помогите, люди добрые!.. Прилетели мы издалека Москву посмотреть. Обокрали нас в аэропорту. Не на что нам домой вернуться... Помогите кто чем может!
Петр Петрович вскочил как ужаленный. Окончательно распсиховался и неистово заорал на весь вагон:
– Жулье! Добротой народа пользуетесь!.. Утром их на вокзале обокрали! Теперь – в аэропорту!.. Нелюди! Клоуны перестроечные! Вруны!
Причитающая женщина торопливо засунула выручку в карман. Отдала добротную шляпу своему спутнику. Тот перестал скорбно озираться. Жалобно шмыгать носом.
Он зло уставился на Петра Петровича – чего, мол, деньги зарабатывать мешаешь. На ближайшей остановке «деловые» ретировались из вагона...
А поезд все катил и катил его по кольцу… Голодный и злой он вышел на «Белорусской». Перешел на радиальную линию. По дороге взглянул на бронзовых партизан, плакатных голых девиц и орангутанга.
Проехал еще один перегон. И опять оказался на родной станции… «Оранжевая женщина» по-прежнему шуровала шваброй по платформе.
Петр Петрович поднялся на эскалаторе. Прошел мимо сонной совы-кассирши. Наконец выбрался из удушающего каменного мешка метрополитена. И... глубоко вздохнул.
Вскоре он открывал уже дверь квартиры. Надеялся увидеть с нетерпением ждущую его подругу жизни и дымящийся на плите ужин.
Мрачная жена сидела за столом на кухне и ела кашу. Она вроде бы не обрадовалась. Но все же спросила:
– Есть будешь?
– Что ты такая смурная, женушка? – поинтересовался Петр Петрович. И радостно добавил: – Есть, ясное дело, буду. Голодный как волк... С утра – ни крошки во рту!
– Где ты шляешься? – жестко переспросила жена.
– По кольцевой, незабвенная, катался... На людей смотрел.
– На молодых девок, небось, глаза пялил?
– Не без этого, дражайшая! – не подумав, брякнул Петр Петрович.
– Ну-ну! – начала звереть жена.
– Подарок тебе хотел купить... Были б с собой деньги, точно порадовал бы тебя, красавица, – решил исправить грозовую ситуацию Петр Петрович.
– Какой подарок-то? – заинтересовалась жена и подобрела с виду.
– Мировая книжка! Очень нужная для семейной жизни... Называется «Муж и жена. Энциклопедия секса».
– Что?! – выпучив глаза, заорала жена. И тяжелым кулаком врезала по столу.
Тарелка упала на пол и перевернулась. «Геркулес» скользкой лужей начал разливаться по линолеуму.
Жена, поскользнувшись на каше, стремглав выскочила из кухни. Скрылась в комнате… Послышался щелчок закрываемого изнутри замка и вопль сквозь слезы:
– Идиот!.. Бабский угодник!.. Кретин!
– Дура! – заорал в ответ Петр Петрович. И... замолчал.
Очень хотелось ему добавить что-нибудь более убедительное. Но подходящего слова, как и утром, не нашлось.
Петр Петрович оглушительно хлопнул дверью. Вышел из подъезда.
На улице по-прежнему моросил надоедливый дождик. Никого из знакомых во дворе не было видно.
Делать нечего. Направился он в метро, на кольцо...