«Дьявольщина» Дмитрия Мещанинова – это язвительная летопись недалеко ушедших перестроечных времен. Здоровой критикой беспредела, происходящего в стране в девяностые годы, наполнены его рассказы. Во времена более жестокой цензуры наверняка отправили бы Мещанинова в ссылку или подальше. Но сейчас при нашем демократическом строе и либеральных направлениях политики, когда никому нет дела ни до чего, можно смело говорить обо всем, в том числе и о властях. «Дьявольщина» посвящена отнюдь не политическим играм, скорее состоянию народа при проведении таковых.
Смутными называет автор свои рассказы. Словом «смута» характеризовались времена конца 16 – начала 17 вв. Времена были мрачные, тяжелые: властвовала опричнина, менялись правящие династии, восставал и погибал народ. В девяностые годы 20 в. это повторилось. Разница была лишь в том, что вместо династий правила партия и воинственная олигархия, и бюрократия, а вместо опричников разрушали судьбы и жизни людей дельцы. Дмитрий Мещанинов описал один из тяжелейших периодов, пережитых Россией.
Каждый его рассказ написан так, как будто он, проходя мимо, заглядывал в квартиры простых обывателей или наблюдал за разговором в очереди, а тогда не проходило «ни дня – без нее родимой». Простыми емкими штрихами нарисована картинка той реальности, где-то даже с юмором. Да, это было бы смешно, если бы не было так грустно. Диву даешься, как наша страна выдержала такое засилье тупоумия и безответственности верхних эшелонов власти. Не могло подобное не повлиять на умы простых людей.
Почти каждый дом в те «смутные» времена посетило разочарование, а то и беда: кто прогорел на МММ, кто лишился всех своих крошечных сбережений и умер нищим, но не обошлось и без тех, кто всем этим умело воспользовался. Последние и выжили на крови погибших, и, выжив, дали дорогу следующему поколению, уже морально подготовленному все ограбить и разнести на своем пути в борьбе за образ жизни, пропагандируемый в красочных американских боевиках.
Не тогда ли в хаосе был прорвана плотина и очищена дорога всевозможному сору, заполонившему Россию: бизнесменам без чести и совести, дешевому товару со всего мира, членам мафий дружественных стран теперь уже бывшего Советского Союза? Не тогда ли начали развязываться руки у профессиональных дельцов, особенно у тех, кто находился у главной кормушки? Не в то ли время был заложен прочный фундамент недоверия и нелюбви к собственной стране в сердцах людей?
«Сами виноваты», – возразят мне. Но… «Без сомнения Россия – самая внушаемая страна на земном шаре», мог ли при этом наш доверчивый, надеющийся на авось народ не ослепнуть от блеска рухнувшего железного занавеса, ринуться прямо в руки известных умельцев со всем, что у них было, поверив, что вот оно настало – счастливое светлое будущее?
Конечно, нельзя было устоять против стольких, возникших из воздуха, соблазнов. А эти самые соблазны из каждого угла, с каждого экрана телевизора, сладкоголосо рассказывали о том, как это оказывается просто стать богатым и счастливым. Очень хотелось счастья нашим людям! До одурения и до затмения умов хотелось! Оно было так возможно… и так призрачно и зыбко оказалось в действительности.
Развернулись русские души в бурные девяностые под аккомпанемент нерусских песен, и понеслась вся страна, как гоголевская тройка, не зная куда, но с ветерком. А над всем этим мракобесием рассыпался лозунгами и призывами неутомимый перестройщик всего и вся – Горбачев. Тугими змеями очередей полнилась столица и города России. Высились над суетящимся народом финансовые пирамиды, управляемые мавродиками и другими личностями с «иностранными красивыми фамилиями», порой и не существующими («Герои» нашего времени»).
Шагала по головам, подобно огромному фантастическому неразумному младенцу, предпринимательская деятельность разных калибров. Зачитывали до дыр газеты пенсионеры и не только, пытаясь понять, что происходит. Закладывала уши реклама и нерусская музыка. Цветными фантиками блестели ларьки с отравленной водкой. В воспаленном мозгу появлялись в неограниченном количестве НЛО. Вставало все с ног на голову и катилось в тар-та-ра-ры.
Принял страну в свои грязные объятия, как распутную девку, Ельцин, получивший наконец возможность «нанести удар по тому застойному болоту, которое сложилось в стране». «Хотеть-то хотел, но… не получилось» («Бунтарь»). Тут демократия разгулялась совсем. Под пьяную его улыбочку помчалась она дальше. Радостно щерились иноземные правители, глядя на танцы Президента страны под русскую гармошку.
Это беспутное движение привело нас наконец-то прямо к Белому дому. Новое помрачение заставило народ, очнувшись, выйти на площадь, чтобы попытаться спасти себя. Но там уже ждали их бравые «омоновцы» с дубинками, называемыми в народе «демократизаторами». И не только с дубинками, но и с автоматами, косящими по добровольцам свинцовым смертоносным дождем.
Плакала Россия на похоронах погибших там, пока радостный похмелившийся президент раздавал награды за расстрел и жестокость. Кажется, пора бы было одуматься, но усталость мешала мыслить: потрясения перестройки, развал Советского Союза, личные трагедии миллионов не прошли бесследно.
Демократия продолжалась. Пухла Россия от беспрерывно вливающихся в нее потоков кавказских национальностей, оседлали ее еврейские воротилы, загрязнилось некогда белое лицо столицы, и уже поделенная и переделенная группировками, отдавалась она всем и каждому («Кавказская пленница»). Сколько вынести смогла наша страна? Сколько еще суждено?
Об этом думали, но единицы. И как герою рассказа острослова Мещанинова «Я – Русский», после прочтения его сборника, хотелось мне сказать: «Опомнитесь, люди русские!» Но и сейчас, спустя годы, не опомнились мы. Все те же кругом «чужие», ненавидящие русского человека. Но теперь их, кажется, больше, чем нас. Чья возьмет? Одолеем ли мы иго, быть может, более страшное, чем нашествие Батыя?
Дмитрий Мещанинов, несмотря на явную горечь, что слезой звенит в его рассказах, все же оставляет место надежде на возрождение великой и могучей России. Директор госпиталя для военных инвалидов, основанного иностранцем, ищет средств на поддержание жизни немногих оставшихся в здравом уме. Люди на празднике, молча, со сжавшимся сердцем слушают выступления Большого Хорового Собора.
Хочется и думать, и верить, и знать, что подобно музыке русских величайших классиков, проникнет в сердца людей и прозаический призыв Дмитрия Мещанинова. Станет нашим душам больно и обидно за свою славную историю, за свое тяжкое существование. И поднимется вся «вдохновенная Богом» Русь с колен. И прозвучит громом для недругов ее победное «Ура!»
А.В. Митрофанова
(«Роман-журнал ХХ1 век» №10, 2007)