"ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДЕЛАЕТ ЛЮДЕЙ»
21 марта 1978 года… В 14.00 «Лермонтов» пришвартовался в родном уже Папеэте. Вообще-то по расписанию мы должны пробыть на Таити целых двое с половиной суток. Гуляй не хочу.
Впрочем, не все так радужно, как планировалось… В Лос-Анджелесе, напомню, «паталогически дружественные» американцы арестовали нас вместе с пароходом аж на 54(!) часа.
Отыграть огромное отставание «Лермонтову» просто нереально. Единственный выход – сокращение стоянок в портах по ходу круиза… В Акапулько мы уже сэкономили два часа. Негусто, понятно. Но все же лучше, чем ничего.
Ну а здесь, судя по всему, имеются отличные шансы значительно улучшить ситуацию… Если, конечно, судовое начальство договорится с пассажирами-туристами. И уговорит их, хоть на какое-то время сократить время пребывания в «последнем земном рае».
Ожесточенная дискуссия в конце-то концов закончились компромиссным решением: остаемся на Таити до завтрашнего вечера… Значит, именно завтра у нас появится шанс осуществить свою хрустальную мечту. И добраться до музея Поля Гогена.
Сегодня, понятно, времени на эту поездку уже не хватит. Следовательно, надо в Папеэте найти и посмотреть то, чего мы еще не видели… Да что там размышлять. Почти впритык к нам пришвартована чилийская красавица «Эсмеральда».
Идем к соседке с дружественным визитом… Девиз, начертанный на рубке, гласит: «Победить или умереть». Для убедительности на борту четыре церемониальные орудийные установки. С этой симпатичной миролюбивой с виду дамочкой, понятно, лучше не шутить.
«Эсмеральда», как нам душевно объяснили моряки, четырехпалубная четырехмачтовая баркентина… То есть морское судно с косыми парусами на всех матчах, кроме носовой (грот-матча) с прямыми.
Ее строили в Испании долго и не без проблем. Наконец в 1953-м закончили и спустили на воду. А через год в качестве погашения долга передали Чили… С тех пор она ходит под чилийским флагом. И служит учебным парусным судном в чилийских ВМС.
Ко всему прочему красавица еще и, как теперь модно говорить, посол доброй воли… Регулярно участвует в трансатлантических экспедициях и международных регатах. Посетила сотни портов по всему миру. В том числе и наш Владивосток в 1972-м.
Экипаж – 200 моряков. Плюс 100 курсанты… Длина – 113 метров… Ширина – 13,11… Высота – 48,5… Всего 29 парусов. Их площадь 2870 кв. м… Скорость хода при работе дизельного двигателя 13 узлов (24 км/час). Под парусами – 17,5 узла (32 км/час).
Главный и, по сути, единственный конкурент у чилийской «Эсмеральды» – баркентина из Испании «Хуан Себастьян Элькано»… Так, кстати говоря, звали известного морехода, капитана, участника знаменитой экспедиции самого Фердинанда Магеллана.
Это учебное парусное судно испанских ВМС построили в 1927 году на верфи в Кадисе… Оно по всем параметрам с «Эсмеральдой» как близнецы. И в мире по размерам занимают почетное третье место. А кто же, спрашивается в лидерах?!
Слава Богу, господа-товарищи, наши барки… То есть внушительных габаритов учебные суда с прямыми парусами на всех мачтах, кроме кормовой (бизань-мачты) с косыми. Их построили в Германии в 1920-х годах.
Десятилетия они ходили по морям-океанам, естественно, с немецкими названиями… После окончания Второй мировой войны, однако, парусники передали Советскому Союзу по репарации. И на их бортах появились, само собой, русские буквы.
Сегодня однозначно на всей планете наши «Седов» и «Крузенштерн» самые красивые, известные, уважаемые, крупные четырехмачтовые и пятипалубные учебные суда… К тому же они, ясен пень, победители наиболее престижных регат.
Это настоящие «плавающие города». И в каждом есть стоматология, больница и медчасть, спортзал и музей, лекционная комната и столовая, собственное «ателье» по починке парусов… Они, ясно, гораздо меньших размеров, чем мы привыкли видеть на большой земле.
На наших барках-красавцах ежедневно выпекают десятки буханок свежайшего вкуснейшего ароматнейшего хлеба… За его высочайшее качество головой отвечает даже специальный корабельный пекарь.
Порядок и на учебных парусниках очень строгий… Все поголовно подчиняются капитану. Беспрекословно соблюдают дисциплину… Утренняя зарядка и общее построение… Четыре приема пищи: 7:30, 11:30, 15:30 и 19:30.
Лекции по морскому делу… Практические занятия по работе с парусом, завязывание морских узлов и управление кораблем… Тренировочные подъемы на мачты и участие в настоящих морских авралах.
Экипажи «Седова» и «Крузенштерна» примерно по 60 человек. И суда могут взять на борт до 150 курсантов… Почему, возникает законный вопрос, штатных моряков на наших барках практические в полтора раз меньше, чем на их баркентинах?!
Дело вот в чем… У нас около матч установлены специальные лебедки для управления верхними парусами. А вдоль бортов – ручные механические шпили со шкотами нижних… Все это позволяет меньшей команде справляться с огромной парусностью.
Ко всему прочему… Так уж издавна сложилось на флоте, что каждый экипаж страстно болеет за престиж своего корабля. И обязательно сравнивает его с потенциальными конкурентами.
Среди наших барков, честно признаем, практически по всем параметрам «Седов» обходит «Крузенштерн»… Он за три метра длиннее: 117, 5 и 114, 5… Его самая высокая мачта на три метра выше: 58 и 55… Различие в ширине смешная – всего 70 см. Но она все-таки есть.
У каждого судна 32 паруса. У первого они занимают более внушительную площадь, чем у второго: 4192 и 3553 кв. метра. То есть на 2,5 теннисных корта больше… Поэтому и под парусами он идет чуть быстрее: 18 узлов (33 км/час) и 17,5 узла (32 км/час).
Вроде бы разница в скорости минимальная. Для сухопутного гражданина она абсолютно не заметна. И принципиально не имеет никого значения… Истинный моряк все воспринимает по-иному.
Если родной парусник покоряет моря-океаны чуть-чуть быстрее, чем конкуренты… Если площадь его парусов побольше… Если мачты повыше… Если он длиннее на несколько метров и шире пусть всего на десяток сантиметров...
Все вышеперечисленные детали на далеких от морской романтики сухопутных сухарей не производит никакого впечатления… Для настоящих же моряков – это законная гордость и отличное настроение.
В последние десятилетия на мировой парусной арене у «Седова» и «Крузенштерна» серьезных конкурентов нет… Наши барки, по сути, соревнуются только между собой. Причем по-честному, с искренним взаимным уважением, по-доброму.
Совсем по-иному складываются взаимоотношения забугорных баркентин… Моряки «Эсмеральды» и «Хуана Себастьян Элькано», мягко выражаясь, очень уж недолюбливают друг друга. И дело, скорее всего, если можно так выразиться, в исторической памяти.
Испанцы, как известно, открыли и завоевали большую часть Латинской Америки… Причем захватывали они чужие земли вовсе не гуманным образом, а жестоко и безжалостно. А потом еще долго держали в ежовых рукавицах покоренные народы.
Столетиями латиноамериканцы ожесточенно боролись против Испанской империи за свои права. Поднимали восстания. Участвовали в кровопролитных воинах… Чили, кстати, добилась независимость лишь в 1844 году.
Короче, в принципе понятно, почему чилийцы не питают теплых чувств к испанцам. Поэтому, если во время гонок «Эсмеральда» и «Хуан Себастьян Элькано» швартуются у одного причала, жди шумной склоки и мордобития… Повод всегда находится.
К примеру, говорят, в прошлом году они сошлись в лютой схватке как раз здесь, в Папеэте. Причина?.. Элементарная и вполне объяснимая. После многосуточного перехода через океан озверевшие моряки десантировались наконец-то на сушу. И что?!
И сцепились из-за местных… баб. Точнее, таитянских проституток. Вообще-то их на острове вроде бы великое множество. А все равно, видимо, на всех не хватило. Ну и, засучив рукава, пришлось мужикам делить дамочек легко поведения. В ход прошли кулаки и ноги. Ножи и цепи. Ремни и железные прутья.
Побоище длилось довольно долго. Но никто при всем желании однозначного перевеса достигнуть никак не мог… Тогда испанцы с «Хуан Себастьян Элькано» попытались перерезать швартовочные концы «Эсмеральды».
Чилийцы, само собой, ответили в стиле начертанного на их рубке девиза: «Победить или умереть»… Они начали оглушительно палить по недругам из всех своих четырех церемониальных орудийных установок.
Битва достигла, так сказать, апофеоза. И чем бы все закончилось, никто не знает… Слава Богу, к этому моменту на причале практически в полном составе сгруппировались полицейские Папеэте. Они-то не без труда и прекратили кровопролитие в «последнем земном рае».
Десяток порезанных-переломанных чилийских и испанских моряков-бойцов отвезли в местную больницу… Там же оказались и две невезучие красавицы-проститутки. Они по чистой случайности попали кому-то по горячую руку. И получили, естественно, серьезные увечья.
Все это случилось, напоминаю, в прошлом году… А сегодня – тишь-благодать. Поскольку даже на горизонте не видно склочного «Хуан Себастьян Элькано». И чилийским морякам просто не с кем на кулаках выяснять отношения.
Они без труда в порту находят нужных таитянок. Прямо у борта шумно договариваются о цене. И ведут их по трапу на родную баркентину… И красавица «Эсмеральда» на какое-то время становится форменным публичным домом с парусами на воде.
Мы же идем по причалу к месту, где пришвартованы десятки частных яхт… Надо найти судно с фантастическим названием «Еще раз». И обязательно познакомиться с его заводными русскими владельцами.
Именно они в прошлый визит «Лермонтова» в Папеэте при отходе устроили настоящий прощальный концерт… Победно размахивали руками. Лихо отплясывали на своей миниатюрной палубе. И громогласно распевали: «Еще раз. Еще раз. Еще много-много раз…».
К великому сожалению, яхта куда-то сгинула… Может, она решила для развлечения обогнуть Таити… Или причалила передохнуть у какого-то маленького островка Французской Полинезии… Не исключено, вообще отважилась пересечь весь Тихий океан.
Кто знает, что у нее на уме. И куда ее занесло, неизвестно… Ничего не поделаешь – «Еще раз» нет, так нет. Жаль только, наверняка никогда больше с ней не встретимся. И не познакомимся с русскими хозяевами.
Недалеко от причала нашли замечательный пляж. Искупались в кристально прозрачной воде. Пошли в Папеэте. Хотя городок вроде бы уже исколесили вдоль и поперек… Просто нужно выяснить, когда завтра автобус отправится в сторону музея Поля Гогена.
22 марта… Ранним утром мимо «Лермонтова» прошли десяток катеров. На их корме в специальных гнездах стояли по три-четыре очень крепких удочек. На них катушки с прочнейшей, длиной в несколько сот метров леской… Они направлялись в океан за тунцом.
Откуда я знаю?.. Объясняю, господа-товарищи! В Сиднее у меня есть хороший знакомый Эдисон. Вроде бы больше похоже на фамилию. Нет, так его зовут. Это, кстати говоря, одно из самых популярных мужских имен в Австралии.
Он фанатичный, слегка, как положено, сдвинутый рыбак в свободное от основной работы время… Как-то раз Эд решил похвастаться предметом своей особой гордости. И повез на машине на место постоянной стоянки катера.
На нем пару часов мы катались по Сиднейской бухте. Заодно австралиец перевоплотился прямо-таки в профессионального актера… Он размахивал руками. Наглядно показывал и безостановочно рассказывал, как ловят его любимую рыбу.
Эдисон страстно повествовал о безбрежном океане… О мощных скоростных тяжеленных рыбинах… О филигранной технике и многих часах нелегкой физической работы, чтобы в конце-то концов вытащить покоренного тунца на борт.
Иногда образную громогласную речь рыбака-фанатика приходилось притормаживать. Дабы самое интересное записать в блокнот… Возможно, эти записи, граждане, некоторым из вас будут интересны.
Начнем, как говорится, с самого начала… Тунцы относятся к семейству скумбриевых. И где они только не обитают. Их несколько видов. Вес самых крупных превышает 600 кг, а длина больше 4 метров.
Тело сужается к хвосту и похоже на торпеду. При необходимости они могут нестись под водой быстрее 80 км/час… У них вкуснейшее, очень полезное и, естественно, дорогое мясо. За один килограмм придется выложить не меньше нескольких десятков долларов.
Каждый год рыба-красавица перемещается по одним и тем же маршрутам… Опытные рыбаки прекрасно знают, когда и где ее ловить. На личном опыте они в курсе, что весной попадаются относительно мелкие экземпляры, летом – значительно крупнее.
Любимый провиант тунцов – сардины… Именно их в замороженном виде заранее покупают по несколько ящиков. И в ночь перед выходом в море вытаскивают из холодильников. Поскольку рыбка должна разморозиться к началу рыбалки.
Без нее никуда. Ведь ничего, хоть тресни, не поймаешь без так называемого кормового следа… Делается он следующим образом. Ранним утром катер неторопливо идет по заранее намеченной акватории.
На специальном столе, что приютился на корме, каждую сардину режут на несколько кусков. Бросают их за борт. По одному. С некоторым интервалом… Рыбалка идет на глубине от 25 до 70 метров. И надо на всех уровнях заполнить это пространство прикормкой-приманкой.
Дабы какой-нибудь голодный тунец увидел в воде нечто съедобное. И, само собой, попробовал сие на вкус… Убедился, что это как раз она – его любимая рыбка. И принялся усердно искать поблизости ее целый косяк для полноценного обеда.
Пройдя несколько километров и потратив весь сардинный запас, катер разворачивается. И возвращается по уже готовому кормовому следу… Тут-то и начинается настоящая рыбалка. Долгая, увлекательная и нелегкая.
На крючки насаживают целые сардины. И бросают их за борт… Вместо поплавков – просто воздушные шарики. По ним рыбаки ориентируются, чтобы в азарте не перепутались лески.
Они звонко лопаются, когда начинается поклевка. Тут же надо вынуть нужную удочку из гнезда. И вставить ее в поясной упор… Так называется широкий пояс с углублением, куда входит конец толстой части (рукоятки) удилища.
Без него никак не обойтись при вываживании крупной рыбы. Ведь оно может длиться очень-очень-очень долго… На тунца весом от 40 до 100 кг обычно уходит от получаса до трех. Более 150 – от десяти и более.
Если на крючке оказывается огромная рыбина килограммов на 600, на борьбу с ней уходит не меньше суток… Причем при вываживании подобного экземпляра рыбаки меняют друг друга каждые два-три часа. Поскольку у одного, понятно, сил никогда не хватит.
Тунец в конце-то концов окончательно обессиливает. И его удается подтянуть вплотную к борту… Затащить в катер тяжеленную скользкую тушу человеческих сил, понятно, не хватает. И на помощь приходят багор и лебедка.
Это гордые и независимые морские существа. Они не сдаются на милость победителя. И борются за жизнь до конца… Мгновенно уходят то влево, то вправо. То к поверхности, то на глубину… Бывает, разматывают леску до максимальной километровой длинны.
Поэтому катеру приходится постоянно менять направление движения. То прибавлять скорость, то сбавлять ее. Иногда вовсе останавливаться. И даже врубать задний ход… Для рыбака ловля тунца настоящее испытание. Ведь победить сильную рыбу совсем не просто.
Каждая победа, понятно, для него великая радость. И у всех поголовно обязательно имеется фотка своего самого крупного выловленного экземпляра… Есть она, само собой, и у моего знакомого из Сиднея.
Эдисон мне ее неожиданно продемонстрировал сразу после знакомства. И гордо заявил: «375 кг и 211 см!.. Нравится?»… Пришлось натурально выразить безграничное удивление-восхищение. И автоматически стать, естественно, одним из его лучших друзей в мире.
Теперь мы знаем, что ранним утром из Папеэте несколько катеров ушли в океан за тунцом. Повезет ли рыбакам с уловом, станет ясно, когда они вернутся. То есть ближе к вечеру… Впрочем, основной интерес на сегодняшний день у нас, как известно, совсем иной.
Когда-то легенда о «последнем земном рае», разнесенная моряками и миссионерами по всему белу свету, завладела мыслями и чувствами человечества.
Знаменитые и пока еще никому не известные ученые, путешественники, писатели, поэты, художники наведывались на Таити, чтобы собственными глазами увидеть, изучить и описать прекрасный остров.
Был среди них и «человек, который делает людей». Именно так таитяне прозвали Поля Гогена. Он один из немногих европейцев, добрая память о котором жива здесь и по сегодняшний день.
Его именем названа одна из центральных улиц Папеэте… Везде продаются дешевые открытки и роскошные альбомы с репродукциями его произведений… А в 45 километрах от столицы неподалеку от деревеньки Папеари построен посвященный ему музей.
Туда-то мы, пять энтузиастов из экипажа, и намерены добраться… Ехать вроде бы недалеко. Однако, учитывая местные дороги и состояние общественного транспорта, времени наверняка уйдет мама не горюй.
Поэтому для начала, господа-товарищи, давайте лучше вспомним лихую биографию художника-постимпрессиониста… Ведь ее не отличить от увлекательного, полного приключений авантюрного романа.
Эжен Анри Поль Гоген родился 7 июня 1848 года в Париже… Его отец, Кловис Гоген, работал журналистом в отделе политической хроники журнала «Насьональ». А мать, Алина Мария, была родом из Перу, из богатой креольской семьи.
Именно в поместье ее дяди в Лиме первые годы и воспитывался Поль… Детские впечатления – экзотическая природа, фантастические цвета, яркие национальные костюмы – остались на всю жизнь. Так же, как и желание жить в тропиках и обязательно путешествовать.
В 1855 году они с матерью вернулись в Париж… Он вроде бы более или менее преуспевал в школьном образовании. Попытался поступить в морское училище. Однако не прошел по конкурсу.
В декабре 1865-го Поль пристроился на судно в качестве «курсанта», или ученика лоцмана... Семь лет, почти беспрерывно, ходил по моря, по океанам. Обошел практически весь земной шар.
Побывал во множестве портов. Пообщался, понятно, с десятками женщин всевозможных цветов и национальностей, в совершенстве владеющих самой древней профессией... Находясь в Индии, узнал о смерти матери.
В 1872 году вернулся в Париж… Жизнь моряка с бесчисленными путешествиями, впечатлениями, приключениями, половыми связями осталась позади. Надо было искать другую работу.
Полю помог знакомый ему с детства и друг его матери Гюстав Алоза – биржевой делец, фотограф и коллекционер современной живописи… Благодаря его рекомендации Гоген стал высокооплачиваемом брокером.
Стал он жить в свое удовольствие, ни в чем себя ни ограничивая… Особенно в отношениях с представительницами прекрасной половины человечества. Поскольку не только слыл, но, по сути, являлся махровым бабником. И не пропускал, естественно, ни одной юбки.
Всегда с легкостью, как сходился, так и расставался со своими бесчисленными возлюбленными… Правда, особый след в его биографии и творчестве оставили лишь две абсолютно разные женщины – грубоватая склочная датчанка и тихая покорная таитянка.
На молодой Мэтте-Софи Гад, вхожую в круг знакомых Алоза, он женился в 1873 году. Прожили они вместе двенадцать лет. И на свет у них появились пять детей… Поначалу всем со стороны казалось, что у Гогена образцовая и финансово стабильная семья.
Действительно, он зарабатывал большие деньги. Покупал все более просторные и комфортабельные квартиры… Они вели бурную светскую жизнь. Короче, ни в чем себе не отказывали. Ну что еще нужно для счастливого семейного бытия?!
Кроме того, у него даже оставались средства для приобретения и коллекционирования картин современных художников… Да и сам Гоген вдруг решил взяться за кисть. И всерьез занялся живописью.
Постепенно искусство стало главным смыслом его существования на бренной земле. Все остальное новоиспеченного живописца перестало интересовать. И отошло за задний план… В семье, само собой, начался разлад.
Ни дня не проходило без ожесточенных склок и громогласных скандалов… Дальше, больше. Несколько лет спустя Поль вообще завязал с работой на бирже. И все время проводил за мольбертом на пленэре или дома.
Он почти не сомневался – в салонах истинные ценители прекрасного будут с энтузиазмом раскупать его работы… Ан нет. Они, выяснилось, на фоне экономического кризиса во Франции никому и на хрен не нужны.
Вскоре финансовые запасы постепенно сошли почти на ноль. И семья оказалась на грани нищеты… На оставшиеся крохи Мэтте вместе с детьми уехала к своей родне в Копенгаген. И устроилась там учительницей французского языка.
Позже она уговорила мужа соединиться с семьей… Поль приехал. Даже устроился на работу. Впрочем, ненадолго. В конце-то концов они окончательно и вдрызг разругались. Официально развелись. Правда, решили на всякий случай поддерживать переписку.
Гоген вернулся в Париж. И окончательно решил заниматься только искусством… Вспомним, однако, что его творческий путь начался намного раньше. Еще в 1873–1974 годах он, неопытный любитель, написал свои первые пейзажи.
Всего пару лет спустя брокера-коллекционера его знакомые художники-импрессионисты всерьез стали воспринимать и как живописца. Пригласили поучаствовать в их выставке-продаже… Правда, ни одну из работ Поля никто не купил.
Как бы там ни было, Гоген все чаще общался и творил с новыми друзьями. Учился в них. Набирался опыта… Как-то целое лето провел в Понтуазе у самого Камиля Писсарро. Писал сады и сельские пейзажи. Правда, очень они походили на работы мэтра. Ну да ладно.
Зато у него познакомился с Эдгаром Дега… Тот очень хорошо относился к Полю. И всегда поддерживал начинающего художника не только на словах. А покупал его произведения. И убеждал известного торговца картинами импрессионистов Дюрана-Рюэля делать то же самое.
Гоген много времени проводил в Порт-Авене (Британь)… Общался со многими коллегами. В том числе с живописцами близкими к символизму. Там же познакомился и подружился с Шарлем Лавалем, связанным с постимпрессионистами.
В 1887 году друзья отправились в Панаму. Они надеялись запечатлеть строительство легендарного канала. И заодно заработать приличные деньги… Однако их радужные планы рухнули вдребезги. И пришлось ни с чем возвращаться во Францию.
Несмотря на неудачу, Поль в Порт-Авене продолжал активно писать картины… А у Шарля Лаваля из-за туберкулеза ни на что не хватало сил. К тому же после перенесенной дизентерии его донимали приступы безумия, вплоть до попытки самоубийства.
25 октября 1888 года Гоген приехал в Арль к Ван Гогу, чтобы поработать вместе с ним… Почти два месяца все шло путем – тихо-мирно. Однако в конце-то концов громыхнул грандиозный скандал из-за одного из первых приступов Винсента.
23 декабря он из-за серьезных творческих разногласий с гостем для начала запустил стакан в голову Поля… Тот увернулся. Возмутился до глубины души. И заявил, что намерен уехать домой.
Услышав о подобном варианте, Ван Гог окончательно вышел из себя. И бросился на коллегу с бритвой наперевес… Гоген чудом отбился. Остался жить на бренной земле. И срочно отбыл в Париж.
В Арле Винсент тем же вечером той же бритвой непонятно зачем отрезал себе мочку правого уха… Вскоре, точнее, в начале января 1889 года, написал маслом очередной шедевр под названием «Автопортрет с отрезанным ухом и трубкой».
Сами понимаете, господа-товарищи, у художников жизнь не малина… Нескончаемые, нередко противоречивые творческие задумки. Хроническое безденежье. Мутное будущее. Соответственно, нервишки ни к черту.
Поэтому у многих, естественно, крыша съезжает. У одних постепенно, почти незаметно для окружающих. У некоторых мгновенно и беспредельно. А что, спрашивается, с Гогеном?.. Разберемся по мере знакомства с его биографией.
Пока Поль обитал в Париже. И все складывалось далеко не лучшим образом… Его картины практически не покупали. Здоровье становилось все хуже и хуже. Настроение, понятно, на уровне глубокой депрессии.
Он нисколько не сомневался, что наверняка избавится от всех своих бед в какой-нибудь далекой тропической стране… Где яркие краски. Где чистый воздух. Где люди не испорчены цивилизацией.
После долгих размышлений Гоген выбрал Таити… Незадолго до отъезда написал бывшей супруге длинное и душевное прощальное письмо. Заканчивалось оно так:
«Уверяю, через три года я выиграю битву, и это позволит нам с тобой жить, не зная лишений. Ты будешь отдыхать, а я работать. И, может быть, когда-нибудь ты поймешь, какого человека дала в отцы своим детям.
Прощай, дорогая Мэтте, прощайте дети, не поминайте лихом. Когда я вернусь, мы поженимся снова. А пока – прими обручальный поцелуй».
Однако Поль в очередной раз снова не сдержал своего слова. Он так и не вручил обручальное кольцо бывшей жене. И они не поженились снова. Да и вообще никого из своей семьи не увидел… Впрочем, мы забежали вперед.
А тогда в Париже друзья-художники, просто хорошие знакомые купили несколько картин Гогена. И набралась весьма приличная сумма… Никто из его детей. Ни беременная натурщица-любовница, ждущая от него ребенка, не получили ни сантима.
Зато на прощальной вечеринке собралась уйма народу. Гуляли в ресторане богато, весело, долго… На следующий день Поль торжественно отбыл на пароходе в сторону своей хрустальной мечты – Таити.
10 июня 1891 года Гоген прибыл в Папеэте. И провел во Французской Полинезии больше десяти лет… Насквозь европеизированная столица не пришлась ему по душе. И он отправился в самую дикую часть экзотического острова, куда еще не дошла цивилизация.
Снял убогую хижину с видом на океан. С энтузиазмом взялся за живопись. И постепенно создал свой всемирно известный цикл картин… Впрочем, знаменитым стал, как многие художники, только после смерти. И то не сразу, а спустя немалое время.
Поль писал на Таити идиллические пейзажи. Портреты женщин, обнаженных или в необычных национальных нарядах… Темы традиционные и вечные: молодость и старость, любовь и ненависть, верность и измена, жизнь и смерть.
Он отказался следовать тогдашним модным тенденциям и течениям среди французских живописцев. И вопреки всем стал первым европейским художником, вернувшимся к традициям «примитивного» искусства.
Гоген вернул своим картинам простоту и наивность… Композиции на них стали более декоративными… Они украсились, если можно так выразиться, цветами повышенной интенсивности.
Вероятно, для поднятия творческого потенциала обзавелся 13-летней женой по имени Теха`амана. Если попроще, то Техура – так он ее называл в своих записях… Скромная девочка. Тихая, спокойная, молчаливая. Очень послушная и исполнительная.
Она стала музой Гогена. И регулярно появлялась на картинах того периода. Заодно родила ему сына… К тому же вместе с родственниками кормила его абсолютно бесплатно. Что для, по сути, нищего живописца стало большим подспорьем.
Вообще-то браки с местными – дело привычное для приезжающих сюда иностранцев. Поскольку они не имеют никакой законной силы. И поэтому могут быть расторгнуты в любой момент… Да и сами таитянки воспринимают союз с иноземцами как явление временное.
Работа шла успешно и плодотворно – появилось довольно много новых картин… Все они, по стопроцентному убеждению автора, стали революционными по задумке и исполнению. И без сомнения их ожидал оглушительный триумф.
Гоген, нисколько не сомневаясь в невиданном успехе, решил организовать свою большую персональную выставку-продажу в Париже… В 1895 году он отправился во Францию. Причем об отъезде, вероятно, чтобы не сглазить, не сказал никому. Даже Техуре.
Однако вместо оглушительного триумфа – похоронная тишина… Молчаливые посетители лишь недоуменно-презрительно покачивали головами… Никто из известных торговцев картинами ни разу не спросил о ценах… Полное равнодушие и ни одного доброго слова даже от друзей-художников.
На следующий день все крупные газеты не ограничивали себя в обидных и просто оскорбительных выражениях… «Если хотите позабавить своих детей, пошлите их на выставку Гогена». А его работы называли «измышлениями больного мозга, надругательством над Искусством и Природой».
В полной тоске-печали непризнанный живописец вернулся на Таити. Но и в «стране последнего рая» его ожидали сплошные неприятности… Обиженная обманом Техура категорически отказалась с ним жить. И потребовала никогда больше не появляться в ее доме.
Впрочем, Поль долго не грустил. И не страдал от одиночества… Ведь иностранцу, о чем уже речь шла выше, завести там очередной роман вообще не проблема. Так что он обзавелся еще несколькими женами-таитянками за время пребывания во Французской Полинезии.
Пожалуй, больше всего Гогена душевно мучило непризнание коллегами его творчества. Никто из них всерьез не воспринимал ни одной картины, написанной на Таити… Еще донимала полная нищета, когда не хватало денег на покупку красок.
Ко всему прочему долгие годы жизни в тропиках окончательно расшатали его здоровье… Обострился подхваченный давным-давно еще в Париже сифилис. И все тело покрылось множеством язв.
Люди обходили его дом. Считалось, у художника к тому же неизлечимая и смертельно опасная проказа. Правда, слава Богу, эта версия оказалась лишь слухом… Поля на самом деле одолевали сильнейшие сердечные приступы. Он страдал от удушья и харкал кровью.
«Невезения преследуют меня с самого детства, – записал в дневнике Гоген. – Я никогда не знал ни счастья, ни радости, одни напасти. И я восклицаю: «Господи, если ты есть, я обвиняю тебя в несправедливости и жестокости».
И действительно… Всю жизнь над ним будто бы висел какой-то неумолимый злой рок. Казалось, кто-то подверг его страшному проклятию. И оно действовало круглосуточно. Постоянно.
Окончательно сломало его известие о внезапной смерти девятнадцатилетней дочери… Она, по мнению хорошо знавших Гогена людей, была единственным существом на земле, которую он по-настоящему любил.
«Я до того привык к постоянным несчастьям, что первое время ничего не чувствовал, – записал он. – Но постепенно мой мозг ожил, и с каждым днем боль проникает все глубже, так что сейчас я совершенно убит. Честное слова, можно подумать, что где-то в заоблачных сферах у меня есть враг, который решил не давать мне ни минуты покоя».
Поль пребывал в жестокой депрессии. И неоднократно пытался наложить на себя руки… Так случилось, к примеру, сразу после окончания знаменитой масштабной картины «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» (139х374 см).
Тремя группами фигур художник не только иллюстрирует вопросы, заданные в названии работы. Но и символически изображает начало жизни, зрелость и старость, неумолимо приближающуюся к смерти.
Сам Гоген считал эту картину лучшей из всех, что когда-либо написал. Возможно, именно поэтому решил распрощаться со всем и со всеми. А может, по другому поводу. Кто его знает… Главное – лишь по случайности самоубийство сорвалось.
Из последних сил он пытался найти выход. Вырваться из смертельного кольца. Решил уехать с Таити туда, где ему вдруг станет лучше… В 1901-м перебрался на остров Хива-Оа (Маркизский архипелаг). И провел на нем последние полтора года своего земного бытия.
Поначалу Гоген на самом деле словно возродился – ушли хворобы, безысходность. И ему удалось поработать в полную силу… Появились замечательные пейзажи и портреты островитян. Рассказы и очерки для французских журналов и газет.
Однако, к великому сожалению, все в конце-то концов вернулось на круги своя… Снова жесточайшая депрессия. И опять попытка самоубийства, на сей раз с помощью мышьяка. Но доза оказалась слишком большой.
Приступ сильнейшей рвоты, с одной стороны, спас ему жизнь. С другой – отравил до предела желудок. Невыносимые боли пришлось заглушать теперь лишь морфием… Понятно, обострились дальше некуда и все прочие болезни.
8 мая 1903 года на острове Хива-Оа в возрасте 54 лет умер от сифилиса Эжен Анри Поль Гоген… На мольберте никому неизвестного, нищего, смертельно больного художника, по слухам, осталась незаконченная картина.
Ее вроде бы кто-то продал на аукционе в Папеэте за семь франков – столько стоили по тем временам два-три апельсина. А потом он вроде бы пожизненно переживал, что так позорно продешевил… Скорее всего, эта история – выдумка, сказка, фантазия, легенда.
На самом деле судьба полотен Гогена сложилась следующим образом… Довольно долго о них вообще не вспоминали. И никто, естественно, не покупал. Лишь три года спустя после кончины автора все кардинально изменилось.
В парижской галерее выставили 227 его таитянских работ. И случилось просто чудо… Раньше рядовые любители живописи и профессиональные покупатели, коллекционеры, живописцы не воспринимали их всерьез. Не считали произведениями настоящего искусства.
А тут вдруг у тех же людей, словно кто-то сменил мозги и глаза. И все они поголовно нежданно-негаданно увидели великолепные работы гениального художника… И пошло-поехало.
Слава-популярность Поля Гогена во Франции и во всем мире росла как на дрожжах… Наряду с Полем Сезанном и Винсентом Ван Гогом его считали крупнейшим представителем постимпрессионизма. Называли величайшим живописцем своей эпохи. И т. д., и т. п.
Да и сегодня он в великом почете… В среде очень богатеньких покупателей известен как один из самых дорогих художников. Его работы уходят за десятки и сотни миллионов долларов. И ко всему прочему постоянно дорожают.
Самые лучшие и известные его картины хранятся в музеях Европы, Америки и в частных галереях коллекционеров-миллиардеров… Есть ли они, возникает законный вопрос, у нас, в России?!
А как же!.. Кстати говоря, мы этим французом заинтересовались еще давно. В 1893 году журнал «Нива» впервые в отечественной прессе упомянул его имя. И живопись художника оценил, «как шокирующую, непривычную, но в то же время обаятельную».
Зато ее очень полюбили наши коллекционеры-меценаты Сергей Щукин и Иван Морозов… Они одними из первых начали приобретать полотна Гогена. И познакомили русскую художественную общественность с его творчеством.
На сегодняшний день у нас хранится 33(!) картины знаменитого постимпрессиониста. 20 – в ленинградском Эрмитаже, 13 – в московском музее имени Пушкина… Очень неплохой результат – можем законно гордиться. К тому же по случаю, может, еще что-нибудь прикупим.
Часов в десять утра не первой свежести автобус с третьей попытки все же завелся… Хрипло покашлял мотором. Нервно дернулся. И тронулся в сторону музея Поля Гогена у деревеньки Папеари.
Впрочем, учитывая специфику местного общественного транспорта, все было не совсем так… Поначалу мы отправились в противоположную сторону. Потому что таитянин с двумя целлофановыми мешками с булками попросил водителя подбросить его до рынка.
Затем по просьбе тиатянки крутились по переулкам столицы в поисках ее дома. Там она, оказалось, забыла подарок ближайшему родственнику на день рождения… Притормозили у какого-то хозяйственного магазинчика… Потом в ларьке желающие опрокинули по банке пива.
Пассажиры реагировали на столь замысловатые маневры абсолютно спокойно. Никто не жалел потерянного времени. Никто не возмущался… Выходит, для местных жителей подобный расклад по душе.
В конце-то концов выехали из Папеэте на нужное шоссе. И водитель прибавил скорость… Дорога узкая. С множеством выбоин, нередко очень глубокими. И автобус, естественно, неистово затрясся-запрыгал.
Пассажиры в бешеном ритме стали биться задницами о жесткие деревянные лавки. И пятые точки у всех, само собой, постепенно начали неизбежно синеть-деревенеть… Словом, граждане, поездка с приличной скоростью по Таити не для слабозадых и слабонервных.
Уже за полдень. Жарища-духотища умопомрачительная. А мы все несемся-трясемся… Наконец на обочине увидели указатель «ПАПЕАРИ». Примерно через километр еще один – «МУЗЕЙ ПОЛЯ ГОГЕНА 450 метров».
Притормозили, слава Богу… Не без труда на практически негнущихся ногах выбрались из автобуса. Довольно долго разминали одеревеневшие конечности. Да и все остальное, пришедшее почти в полную негодность за время длительной бешеной тряски.
Более или менее оклемались. Пришли в себя. Решительно двинулись вперед. И зашли в ботанический сад… По нему, судя по всему, нам предстоит пройти несколько сот метров. И выйти к музею.
Узкая тропинка петляет в полумраке, похоже, по настоящим диким джунглям… С обеих сторон ее плотно обступили высоченные, толстенные, прижавшиеся друг к другу стволы деревьев… Из земли высовываются и переплетаются их узкие, похожие на клубки змей корни.
Зеленоватая дымка. Небо полностью закрывают густые кроны… Трудно поверить, что невероятно невеселую композицию создала мудрая природа-мать. Больше похоже на бездарные декорации, намалеванные каким-нибудь слабоумным театральным художником.
Выбрались наконец из этого узкого, темного, мрачного, душного природного тоннеля на свежий воздух. Ну совсем другое дело… Светло. Оптимистично. Красиво. Оранжевое солнце. Синее небо. Зеленая трава. Цветы невероятных расцветок.
Настоящий ботанический сад… Сотни разных экзотических деревьев – высоченных и низеньких. Мощных и хиленьких с виду. Очень симпатичных и с бандитской внешностью. Рядом с каждым табличка с названием и краткими данными.
А вот и его почетные гости – две огромные галапагосские, или слоновые, черепахи… Их максимальная зафиксированная длина 187 см… Весят в районе 400 кг… Средний возраст 90 лет. Некоторые дотягивают далеко за сотню. До 160, к примеру.
Наземные. Травоядные... Питаются растительной пищей. С удовольствие прожуют и кактус, и любые ядовитые растения… Пьют много воды… Мощные лапы с когтями и небольшая голова на длинной шее.
Их в случае опасности оперативно убирают под крепкий округлый панцирь… Вообще-то в обыденной жизни они чрезвычайно медлительны. Но, сами понимаете, когда смерть рядом, инстинкт любого заставит защищаться от недруга со скорость света.
Несмотря на далеко не райские внешние данные, эти существа очень миролюбивы. И с доверием относятся к человеку… Хотя именно он из-за вкуснейшего черепашьего супа и дорогих поделок из кости уничтожал их нещадно. И сократил до минимума.
Однако, оказалось, у долгожителей короткая память. Или же по доброте душевной они заставили себя забыть все плохое… Откликаются на клички. Хорошо приручаются. Даже поддаются дрессировке. И одновременно требуют от людей внимания, угощений.
Две местные знаменитости облюбовали место у ручейка… Одна черепаха принимала ванну в глубокой просторной луже грязи. Она плескалась с таким же удовольствием, как и наш хрюкающий от счастья толстенный боров где-нибудь в Подмосковье или еще где в России.
Вторая – пребывала на бережке. Рядом лежала куча зеленых стеблей, принесенных наверняка тем-то из работников ботанического сада… Черепаха медленно, с нескрываемым наслаждением жевала провиант. И с любопытством смотрела на нашу компашку.
Она вроде бы молча спрашивала-советовала: «Ну чего вдалеке застыли-то?.. Не бойтесь меня – не кусаюсь!.. Подходите – будем знакомиться!..». Наша отважная девица вплотную подошла к ней. Для начала легко поводила рукой по панцирю.
Потом встала на колени. Стала ласково гладить голову и длинную шею. Дальше больше… Взяла кусок стебля длинной где-то полметра. И, держа его вертикально, поднесла ко рту черепахи. Та тут же с энтузиазмом переключилась на него.
Словом, они были очень довольны друг другом. И, понятно, процесс кормления запросто мог бы затянуться практически на вечные времена… А нам вообще-то еще надо успеть добраться до Папеэте до отхода «Лермонтова» от причала.
Полчаса мы, добрые люди, все же подождали – пусть радуются жизни. Потом попытались образумить упертую «лермонтовку». Бесполезно… Тогда мускулистые мужики подхватили ее под руки. И, несмотря на протестные вопли, оттащили подальше от черепахи.
Вскоре мы вышли на просторную прямоугольную зеленую поляну… Именно здесь, на окраине деревни Папеари, когда-то стоял дом. И поселился в нем никому неведомый французский художник, позже ставший известным на весь мир.
В 1965 году в честь Поля Гогена построили музей в японском стиле… Несколько относительно небольших застекленных павильонов и двухэтажная башенка под остроконечной крышей. Их соединяют крытые красноватой черепицей галереи.
Слева и справа от входа сувенирные магазинчики. Проходим внутрь… К нам тут же подходит средних лет таитянка. И требует отдать по 100 франков с носа. Кстати, чуть раньше с нас содрали и за проход по ботаническому саду.
В музее хранится, выяснилось, более трехсот экспонатов. Они дают, уверяют одни специалисты, достаточно полное представление о полинезийском периоде жизни и творчестве художника… Впрочем, у других кардинально противоположное мнение.
Ко всему прочему здесь выставлены фотографии родителей художника и его ближайших родственников… На большой карте множеством черных линий отмечены маршруты судов, на которых он несколько лет ходил в рейсы… Есть несколько фотографий его могилы. Причем на одной по ее краям стоят четверо таитянок.
За 30 лет творческой жизни Поль Гоген, информирует музей, создал 640 опознанных на сегодняшний день работ. И они хранятся в таких-то странах и городах… Молодцы, что не забыли Москву и Ленинград.
Швейная машинка, настольная лампа, коробочка с иголками и нитками, заржавевшее долото – вот и все, что вы увидите из вещей, принадлежащих художнику… К его оригинальным произведениям относят резную ложку, деревянную и керамические скульптурки, несколько писем и гравюр.
Ничего не скажешь – небогато. И ни одной авторской картины… Правда, все стены на первом этаж башенки, похожей на хижину, увешаны большими фотографиями его самых известных работ.
Судя по всему, здесь с трудом выживают из-за хронической нехватки денег… Не зря перед входом стоит высокий прозрачный ящик из плексигласа? На нем надпись: «Помогите ассоциации друзей музея». Внутри на дне мелочь и банкноты со всего света.
Кроме того, на стеклянных стенах художественной галереи было бы совсем голо, если не множество акварелей местных художников… На каждой – номер. А в общем списке – ее цена. И призыв покупать работы ради поддержания экспонатов в порядке.
Но средств, видно, все равно катастрофически не хватает… Лишь в единственном павильоне действует кондиционер. В нем более или менее прохладно. И для пущей важности на небольшом столике в углу самописец гордо регистрирует влажность воздуха.
В остальных – духота неимоверная. И мгновенно, как в сауне, покрываешься потом… В одном вообще нет четвертой стеклянной стены. Зато вместо нее огромный куст с великолепными многоцветными цветами. Такова, возможно, творческая задумка архитектора.
Как бы там ни было, музей Поля Гогена на Таити пребывает в плачевном состоянии… Рано или поздно, хочешь не хочешь, придется его обогатить новыми экспонатами, картинами. И капитально отремонтировать-отреставрировать. Иначе ему не жить!
С такими невеселыми мыслями возвращались мы через ботанический сад… Чтобы снова не застрять на кормлении, не приближались вплотную к черепахам. А прошли в нескольких метрах от них, с почтением помахав руками заслуженным ветеранам.
Одолели тропинку, петляющую по узкому, темному, мрачному тоннелю из деревьев. Выбрались на дорогу. И дошли до остановки… Житель деревни Папеари нас не порадовал. И сказал, что автобус приходит к ним в первой половине дня лишь один раз за сутки.
Придется самим останавливать машины. И уговаривать их владельцев подбросить нас хоть на несколько километров ближе в Папеэте… Дело нелегкое. Потому что, во-первых, транспорта на дороге немного. Во-вторых, компашку из пяти человек вряд ли кто посадит.
Однако, несмотря на некоторые трудности, все завершилось хэппи-эндом… Первым смилостивился и пустил нас в свою просторную легковую машину маленький говорливый французик.
Для начала он рассказал, что десять лет назад приехал на Таити как турист, чтобы посмотреть страну… Однако по случаю женился на полутаитянке-полукитаянке. Нашел работу в сельскохозяйственном департаменте. Завел уйму детей. И остался на острове навсегда.
Мы его, многодетного, сердечно похвалили. Пожелали ему всего наилучшего. И от души поблагодарили километров за десять, что проехали на его авто в сторону Папеэте… Французик самовлюбленно улыбнулся. Вежливо высадил нас. И повернул направо.
Остались на перекрестке. И довольно долго никто не хотел брать на борт нашу пятерку… Наконец рядом притормозил колесный трактора. Его хозяин, уяснив ситуацию, предложил нам километра полтора-два потрястись в прицепе.
Тут же согласились – лучше, ясное дело, трястись, чем отбивать-поджаривать ноги на раскаленном асфальте… Потом небольшой местный автобус помог нам одолеть довольно приличное расстояние. Но и он в конце-то концов свернул с основной дороги.
Мы, горе-путешественники, в очередной раз остались никому не нужными на обочине… До Папеэте, прикинули, осталось не меньше половины дистанции. То есть где-то двадцать с лишним километров.
Если будем двигаться таким же черепашьим темпом, «Лермонтов», как пить дать, нас не дождется. Дело – дрянь!.. Однако вы сами, господа-товарищи, на собственной шкуре наверняка испытали – жизнь как зебра.
То все светлым-светло, то черным-черно. То везет, то не везет. И вообще-то никто толком не знает, что с ним произойдет через секунду… Перед нами появился грузовик средних размеров.
Его молодого улыбчивого водителя-таитянина, выяснилось, звали Максимом. То есть в нем текла и русская кровь тоже. А русские, общеизвестно, чаще всего своих не бросают… К тому же он, как и мы, направлялся в столицу.
Наши красавицы довольно комфортно доехали до Папеэте в кабине. Ну а остальные, ясно, капитально потряслись в кузове… Максим притормозил прямо у причала. Мы спросили, сколько с нас причитается. Он вроде бы даже с обидой ответил: «С русских денег не беру!».
Да-а-а, сегодня выдался интересный, но нелегкий денек. Все устали до предела. Насквозь пропитались потом и пылью. Проголодались дальше некуда… Значит, для начала в душ. А потом в столовую.
Однако жизнь неожиданно внесла свои поправки. Заставила всех отложить на неопределенное время вроде бы неотложные дела. И остаться на палубе. Зачем?.. Чтобы понаблюдать за происходящим. Только что катера вернулись из океана в Папеэте. И вроде бы с неплохим уловом… Правда, рыбаки особо не радовались. Поскольку всегда весной, по их многолетнему опыту и однозначному мнению, попадается лишь мелкая рыба.
Хотя по мне симпатичные серебристые тунцы на мелочевку явно не тянули… Внешне и габаритами походили они на близнецов-братьев. Не отличишь одного от другого. Да и длина у всех поголовно не микроскопическая – не меньше метра.
Нет, граждане, загрустили рыбачки наверняка по другой причине. Просто-напросто одолела их, скорее всего, черная зависть. Почему?.. Да потому, что коллега ухитрился одолеть легендарного голубого марлина метра два с половиной длиной и очень даже приличного веса.
Они относятся к виду рыб из семейства марлиновых… Большую часть времени проводят в открытых водах вдали от берега. Редко образуют стаи. И в основном ведут одиночный образ жизни.
Самки бывают тяжелее самцов в четыре(!) раза. Максимальная зафиксированная масса тела 818 кг и длина 5 метров вместе с «копьем»… Это длинный острый костяной нарост на верхней челюсти. Им рыба для начала насквозь протыкает добычу. А потом ее и заглатывает.
Из-за относительной редкости и прекрасного внешнего вида голубой марлин считается, пожалуй, самым привлекательным и престижным объектом спортивной рыбалки… Кто только из известных людей не пытался его победить.
В том числе и Эрнест Хэмингуэй… Не случайно, в его знаменитом рассказе «Старик и море» рыбак по имени Сантьяго у побережья Кубы в течении нескольких дней безостановочно, с великим трудом вываживал именно эту мощную и непокорную рыбину.
В Папеэте с добычей распорядились следующим образом… Симпатичных серебристых тунцов-близнецов разделили на пары. Связали их крепкой веревкой. И бесцеремонно забросили в кузов приехавшего на берег грузовичка.
С красавцем голубым марлином обошлись вообще по-зверски… Для начала лебедка жестко его бросила-опустила на прибрежную траву. Он еще пребывал в одушевленном состоянии. Дергался и взмахивал хвостом. Видимо, мечтал вернуться в родной океана.
Не судьба, однако!.. Рядом появился его профессиональный убийца – жилистый, среднего роста таитянин. И узким, длинным, острейшим, чуть изогнутым ножом приступил к экзекуции.
Первым делом без особого напряга отрезал морскому красавцу голову с копьем. Затем – хвост… Потом запросто избавился от всех плавников. В том числе и от спинного, очень похожего на парус.
Легко вспорол брюхо. Вычистил внутренности. И выбросил их в воду на подкорм морских обитателей… В качестве печального финала таитянин разрезал уже покойного марлина на куски шириной 10–15 см.
Его помощник увесистые кольца красноватого мяса забросил в кузов поверх серебристых тунцов… Грузовичок завелся. И поехал развозить сегодняшний улов по местным ресторанам, магазинам, рынкам.
Жизнь шла своим чередом… На соседке «Эсмеральде» – тьма-тьмущая чилийских моряков и их новоявленных местных подружек. Под тентом на корме они устроили лихие танцы под аккомпанемент вроде бы своих музыкантов.
Однако играли они удивительно невпопад. И вообще непонятно что. То ли все нарезались вусмерть. То ли впервые в жизни взяли в руки инструменты… Короче, на паруснике ВМС Чили гремело нечто бездарно-оглушительное.
А «Лермонтову», господа-товарищи, скоро отходить от причала. Ну не под такое же, сами понимаете, музыкальное непотребство. Это, ясно, форменная стыдобища и вечный позор… Что делать?!
Выход нашелся мгновенно. И оказался он чрезвычайно эффективным… На палубу высыпал наш небольшой, но очень профессиональный оркестрик. И на высшем уровне заиграл «Прощание славянки».
«Эсмеральда» тут же затихла. И с уважением прислушалась… Шумные танцы закончились… Чилийские моряки с подружкамит подошли к борту. Заулыбались и дружелюбно замахали руками.
В 18.00 «Лермонтов» под звуки «Прощания славянки» отшвартовался от причала Папеэте. И пошел в открытый океан… Всего на Таити, выходит, нам удалось сэкономить довольно много времени – 28 часов. Но и долг остался приличным – ровно сутки.
По расписанию в ближайших двух портах стоять будем относительно недолго. Значит, надеяться не на что… Зато в Сиднее вроде бы имеется стопроцентный шанс. Поскольку там запланирована полуторасуточная стоянка.
То есть, поясняю несообразительным, «Лермонтов» сможет пробыть в порту лишь 12 часов... Затем наш лайнер-красавец, избавившись от суточной задолжности, с чистой совестью покинет Австралию. И направится в сторону Европы.
Похоже, не возникнет никаких проблем. Хотя, с другой стороны, нет и гарантий, что опять не вляпаемся в какую-нибудь историю. Остается надеяться на лучшее… А пока идем в сторону Нукуалофы…