Осень 2015 года
– В нашем крестьянском роду давно так повелось. Вокруг в основном Иваны да Марьи. А у нас, вероятно, чтобы выпендриться, как только детей не называли… В этом деле особо отличился мой дед – Гермоген Афиногенович.
Кстати говоря. У него был брат-близнец – Ферапонт… И вот что печально. Судьба их поставила по разные стороны, образно выражаясь, идеологической баррикады. Один – за красных. Второй – за белых.
Дед, точно не знаю по какой причине, прибился к большевикам. Радовался, говорят, от души, когда в 17-м они все же организовали революцию. Захватили власть. И принялись строить новое общество… Тогда они жили уже в Москве.
Он трудился на заводе поначалу рядовым рабочим. Заодно занимался спортом и общественной деятельностью… Как-то на слете передовиков познакомился с красавицей Евлампией. Тоже недавно перебравшейся из деревни в Белокаменную.
Поскольку наш-то Гермоген тоже был высоким, видным парнем, у них, значит, сразу любовь и возникла… Какое-то время они для порядка погуляли. Потом официально расписались. Стали жить вместе.
В 1920-м Гермоген Афиногенович и Евлампия Епифаниевна отметили третью годовщину Октябрьской революции рождением двойни… Имена детям дали, исходя из важности исторического момента и актуальных революционных лозунгов.
Сына, то есть моего отца, назвали Дазвсемиром («Да здравствует всемирная революция!»). Еще заковыристее дочку – Даздрасмыгдой («Да здравствует смычка города и деревни!»).
Несмотря на революционные взгляды, жизнь у деда не очень-то сложилась. Исключительно из-за... брата-близнеца. Ведь все тогда заполняли анкеты с обязательными, хотя бы короткими биографиями ближайших родственников.
А Ферапонт Афиногенович, понятно, числился «врагом народа». Еще бы: в Гражданскую воевал за белых. То ли погиб. То ли уехал с ними за границу. Где осел, если жив? Чем занимается?.. Никто, даже чекисты, не ведали.
Дед только на отлично окончил вечерний институт. На заводе, однако, дослужился лишь до бригадира. Хотя, как вспоминали его друзья, был он на редкость талантливым инженером и отличным руководителем… «Черная» биография родного брата довлела.
С первых дней Великой Отечественной Гермоген Афиногенович на фронте… После его отъезда из Москвы прошла неделя. Вторая. Третья. Месяц. От деда ни письма. Никакой весточки. Полная неизвестность.
Бабушка ходила в районный, даже городской военкомат. Писала запросы… Кончился 41-й, 42-й, 43-й, 44-й. Начался победный 45-й. Абсолютно ничего в судьбе мужа так и не прояснилось.
Никто из родственников уже не верил, что дед уцелел. Только она нисколько не сомневалась – он обязательно вернется живым-здоровым. Терпеливо ждала. И все же не дождалась… Евлампия Епифаниевна умерла за неделю до Дня Победы.
Два года спустя в районном военном комиссариате наконец-то получили официальное извещение. В нем говорилось, что красноармеец Гермоген Афиногенович, «находясь на фронте, пропал без вести в июле 1941 года»… И ничего больше.
В Великой Отечественной участвовали и его дети. Пощадила она их, слава Богу… Хотя жизнь Даздрасмыгды Гермогеновны, что не говори, все-таки искалечила.
Она не успела еще окончить мединститут. Оформила академический. И отправилась добровольцем на войну… Работала операционной сестрой во фронтовых госпиталях.
Как-то попала под бомбежку… Чудом, вспоминали врачи, собрали ее по частям. Выжила. Но детей иметь не могла. Наверняка поэтому никогда так и не вышла замуж. Хотя ухажеров имелось предостаточно.
Вернувшись в Москву, окончила институт и получила диплом. Стала замечательным довольно известным хирургом… Она умерла, не дотянув чуть-чуть до пятидесяти. Мгновенно. От инфаркта. Прямо у операционного стола.
У ее родного брата и моего отца, Дазвсемира Гермогеновича, все сложилось куда удачнее… До начала войны успел окончить военное училище. И отправился на фронт офицером-танкистом.
Где он только не воевал. Контузия – госпиталь – часть. Ранение – госпиталь – часть. Главное – остался цел… День Победы молодым капитаном встретил в разгромленном Берлине на своем видавшем виды танке.
Потом служил по всему Союзу в разных военных округах. Довольно быстро поднялся по офицерской лестнице до полковника… До генеральской должности вроде бы рукой подать. Тем более что оформили документы для поступления в академию.
Мы уже все собирались возвращаться домой, в Москву. Не тут-то было… Неожиданно пришел отказ. Мол, из-за отсутствия свободных мест в тот год. Вроде бы пообещали обязательно взять в следующем.
Насколько я знаю, вопрос о военном академическом образовании больше не стоял ни разу. Сообщили ли отцу о причине – неизвестно… Во всяком случае немало лет спустя его так и демобилизовали полковником после первого инфаркта.
Незадолго до смерти от третьего детский приятель, отслуживший в КГБ, наконец-то внес окончательную ясность… То ли случайно. То ли специально. Кто их, бойцов тайного фронта, разберет.
Учеба отца в академии застопорилась из-за Ферапонта Афиногеновича. Оказалось, белогвардейское прошлое родного дяди многие десятилетия спустя не было забыто… На всякий случай. Как бы чего не вышло.
Дазвсемир Гермогенович познакомился с моей будущей матерью еще в… первом классе. Они даже сидели за одной партой. Вскоре почему-то вдрызг поссорились (никто, кстати, так и не вспомнил почему). Их рассадили на приличное расстояние. В разные углы.
Принципиально не общались. При встречах отворачивались… Зато за пару лет до окончания школы в летнем походе (она вывихнула ногу, а он дотащил ее на спине до больницы) стали, как говорится, неразлейвода. И получили прозвище – «жених и невеста».
Смотрелись они вместе, говорят, как на пропагандистском плакате. Красавцы, отличники, спортсмены, комсомольцы… Да и звали ее соответственно – Дамира («Даешь мировую революцию!», «Да здравствует мировая революция!» или «Да здравствует мир!»)
Дамира Пантелеймоновна окончила пединститут. Преподавала математику в гарнизонных школах, пока служил отец. Потом в одной и той же – в Москве. Откуда с должности директора и ушла на пенсию… Прожила она, слава Богу, почти девяносто.
Родители поженились после окончания войны. Через год, в 46-м, явились на белый свет мы с братом… То есть, они продолжили славную семейную традицию рожать не по одному ребятенку. А сразу, чего зря тянуть время, двойню.
Имена нам тоже, как положено, присвоили не совсем, мягко выражаясь, обычные. Зато в духе и настроении победного времени… Мне, старшему на несколько минут, – Кравасил («Красная армия всех сильней!»). Братику – просто Кармий («Красная армия»).
Дазвсемир Гермогенович очень хотел, чтобы мы пошли по его стопам, по армейским. И дослужились как минимум до генерала-майора… Жизнь к его печали развернула нас в сторону Дамиры Пантелеймоновны, в математическую.
Я окончил мехмат МГУ. Распределили в академический институт. Защитил кандидатскую. Позже докторскую. До члена-корреспондента, тем более до академика не дотянул. У нас целая очередь. Свои нравы… Там и работаю. На пенсию пока не вытолкали.
В институтские годы занимался альпинизмом. Точнее, скалолазанием. Как-то на Кавказе издалека засек на отвесе длинноногую вроде бы симпатягу… Подождал, понятно, пока спустится. Чтобы рассмотреть поближе. Да и познакомиться на всякий случай.
Дождался. И прямо-таки обалдел… У скалолазки – огромные зеленые глазищи. Все остальное тоже на высочайшем уровне. По сравнению с ней нынешние топ-модели – форменные недоноски.
«Да-а-а, – крепко задумался про себя. – У этой шикарной девицы претендентов наверняка уйма… Ну ничего. Попробуем прорваться. Тоже ведь не огородное пугало в конце-то концов».
По-джентельменски помог отцепиться от страховки. Отметил ее выдающиеся внешние данные… Разговорились с веселой общительной скалолазкой. И надо же – выяснилось, у нас очень много общего.
Во-первых, ровесники… Во-вторых, она тоже будущий математик… В-третьих, ей также оставался последний курс в институте… В-четвертых, собиралась, как я, всерьез заняться наукой. И поступить в аспирантуру… В-пятых, услышал самое невероятное.
– Все вроде бы хорошо. Только имя и отчество, Победа Видленовна («Великие идеи Ленина»), с детства донимают… Некоторые зовут меня коротко. Но очень обидно – Беда, – неожиданно загрустила зеленоглазка. И, казалось, вот-вот заплачет.
Нет, чтобы первым делом как-то утешить расстроенную красавицу. Я же, Пифагор недоделанный, громогласно расхохотался. Смеялся от души долго. В полном смысле выражения – до слез… Затих наконец-то. Глаза протер – нет поблизости Победы.
Смотрю, она уже далеко. Бегом спускалась по тропинке в лесу… Я со скоростью спринтера – за ней. Еле догнал. Остановил. Схватил за руку. Другой она мне смачно по физиономии врезала.
– Какая это беда?! – заорал. – Меня с первого курса в группе… Кравасосом зовут! Потому что я… Кравасил Дазвсемирович!
– Не может быть!.. Таких имен никогда не слышала! – приободрилась заплаканная Победа. Но… добавила: – Не верю!
– Хочешь, паспорт покажу?!
– Хочу, – твердо сказала сильно сомневающаяся скалолазка с математическим уклоном… И уставилась на меня, как на профессионального вруна.
Сопроводил ее, значит, в наш лагерь. Завел в палатку… Достал из кармана рюкзака паспорт. Протянул ей: внимательно, мол, смотри-изучай. Хочешь не хочешь, все чистая правда.
Победа нервно нашла и открыла нужную страницу. Первым делом прямо-таки впилась зелеными глазищами в фотографию. Затем – в меня… Утвердительно покивала головой – действительно, вроде бы похож.
Имя-отчество для начала прочитала про себя. Потом, водя длинным пальчиком, воспроизвела их полушепотом. По слогам. Все целиком озвучила громким победным голосом… Что неожиданно – без традиционных запинаний. И как только язык не сломала?
– Там, на тропинке, подумала, ты приставать ко мне начал. Ну и вмазала для профилактики… Извини уж, пожалуйста, – оправдалась Победа… Положила руки на плечи. И нежно чмокнула в щеку.
– Да ладно, – говорю. – Таким, как ты, мужики прохода не дают… Приходится, понятно, обороняться.
– Удивительно, в данном случае я совсем не против. Даже категорически за…
Она прижалась ко мне. Устроила немыслимый засос – мама, как говорится, не горюй!.. Я, понимаешь, тоже не Буратино. Ну и началось. А закончилось все неизвестно когда полнейшим морально-физическим истощением.
…Ребята вернулись с тренировки на обед в лагерь. Зашли в палатку оставить снаряжение. И увидели (кстати говоря, до сих пор никак забыть не могут) неординарную композицию.
На полуразвалившейся армейской койке под мятой-перемятой простыней наблюдалось какое-то немыслимое переплетение беспробудно спящих тел... Взъерошенные головы то печально вздыхали. То радостно улыбались.
Еле-еле они нас (что могли бы и не делать) разбудили. Не без труда привели в более или менее адекватное состояние… Принесли попить (нечто человеческое в них, видимо еще оставалось) холодной водички из родника.
Торжественно вручили каждому для восстановления сил по большому яблоку и маленькому кусочку шоколада. Душевно пожелали семейного счастья, детей… И галантно удалились в столовую на обед.
Все их добрые пожелания мы выполнили… Они в полном составе шумно погуляли на нашей свадьбе. Тогда им, правда, не сообщили на всякий случай, что Победа на четвертом месяце.
Когда незадолго до получения дипломов она родила, все, как один, меня хвалили-подначивали… Мол, ну ты, Кравасос, даешь. Мало того, красавицу на Кавказе прямо со скалы снял. Так еще тут же и двойню заделал. Настоящий горный орел.
Исходя из нашей с Победой физико-математической ориентации, старшего на несколько минут назвали Ампером. Младшего – Омом… Ребята, слава Богу, появились на свет с врожденным чувством юмора. Посему никто из них никогда на нас не обижался.
Главное – оба весьма достойно продолжили славные родовые традиции в области выбора красивых жен с редкими именами и производства детей парами… Они, однако, к нашему разочарованию выбрали неожиданные для семьи профессии.
Хотя, может, оно и к лучшему. Где бы они еще отыскали достойных спутниц жизни?.. Ампер учился в химическом институте, где встретил девушку из таблицы Менделеева – Гелию. А Ома в лесном судьба свела с самым симпатичным русским деревом – Березой.
Вот что еще меня с супругой порадовало до глубины души. Отчества у них оказались не из ширпотреба. А весьма редкие и звучные… У первой – Панкратиевна. У второй – вообще закачаешься: Аполлинариевна.
Сразу после окончания институтов все они дружно приняли участие в жизненно важном для России мероприятии – возрождении вымирающих русских… И заодно, понятно, сделали меня дедом. Победу – бабкой.
Причем родили, о чем я говорил выше, сразу по двойне. Имена дали, исходя из профессиональных интересов… Химики Ампер и Гелия назвали сыновей Радием и Иридием. Лесники Ом и Береза пацана – Ясенем. Дочурку – Азалией.
Словом, у нас все путем. Только брат мой, Кармий Дазвсемирович, абсолютно выбился из семейной колеи… Окончил физтех. Занялся наукой. Защитил кандидатскую. И вдруг ни с того, ни с сего принялся изобретать всяческий ширпотреб «для народа».
В самом начале расцвета российского фирменного дикого капитализма организовал и, соответственно, возглавил контору… По началу радовался, как малый ребенок. Теперь, мол, наконец-то по-человечески заживу.
Довольно долго загребал бешеные бабки. Ходил гоголем… Построил себе дворцы в Подмосковье у водохранилища и на Кавказе у моря. Приобрел машины и катера. Накупил шмоток несметное количество.
Открыл счета в наших и забугорных банках. Завел собственную службу безопасности. Обзавелся мордоворотами охранниками… Короче, «новый русский» среднего пошиба – один к одному.
Потом, вижу, загрустил брат. С каждым месяцем, неделей, днем все больше и больше… В конце-то концов грянул полный абзац. Контора его разорилась дотла. Сам он остался в долгах, как в шелках.
Распродал Кармий свое имущество почти до нитки. Расплатился со всеми. Иначе пристрелили бы его конкуренты… В общем, уцелел. Зато впал в глубочайшую депрессуху. И одновременно (что характерно русским в аналогичных ситуациях) – в жуткий запой.
На остатки пил он по-черному не меньше года. Регулярно выползал из квартиры и тащился за водкой. Мы боялись – зайдет, неровен час, по дороге в хозяйственный. Приобретет веревку с мылом. И повесится где-нибудь от тоски… Пронесло, слава Богу.
Совместными усилиями нашли хорошую платную клинику для алкашей и наркоманов. Сложились. Обманом привезли туда Кармия… Через три недели забрали его прямо-таки в ангельском состоянии. С тех пор за столом пьет исключительно сок.
Устроил брата к моему университетскому товарищу в солидную почти государственную организацию... Дослужился он до заместителя генерального директора. Получает приличную зарплату. На пенсию пока не отправили. Короче, с ним все нормально.
Я совсем, старина, заговорился. Годы, сам понимаешь, берут свое. Да и память уже не та. О чем тебе рассказать-то хотел?.. Да, вспомнил. О том, как Кармий Дазвсемирович абсолютно выбился из наезженной семейной колеи.
Во-первых. С традиционной двойней ни черта у него не получилось. Скорее всего, вот почему: ему тогда было за сорок… В общем, родился один-единственный ребенок. К тому же девчонка. Что, понятно, не способствует продолжению рода.
Во-вторых. Назвали ее курам на смех – Еленой. Ведь всех этих Лен, Маш, Кать – несметное количество. Прямо-таки заполонили они, как сорняк, всероссийский именной огород… В-третьих. Виновата, однозначно, его жена. У нее, выяснилось, свои понятия.
Кармий, доложу тебе откровенно, ходоком был отменным. Сколько баб оприходовал, сам не помнит. Даже примерно… Иногда родовое чутье, вероятно, выводило его на очень достойные, в семейном понимании, объекты. И статью. И именами. Даже отчествами.
Как-то на осмотр привел к нам с Победой подающую надежды поэтессу – Глафиру Святогоровну. Внешне всем, ничего не скажешь, хороша… Только хронически, оказалось, печальна. Словно круглосуточно принимает участие в похоронах.
После нескольких рюмок водки (что просто необъяснимо) ничуть не ободрилась. Не улыбнулась… Раскрыла до предела огромные карие глазищи. Растопырила длиннющие худенькие пальцы. И буквально завыла загробным голос свои безысходные стихи.
Господи, ты, Боже мой! Не советую даже отъявленным врагам такое увидеть-услышать… Я, дружище, подумал – именно под аналогичный аккомпанемент за нами, грешными, и приходит баба с косой.
Захотелось мне, естественно, поэтессу тут же чем-нибудь подручным прихлопнуть… Или самому отправляться на кладбище с саперной лопаткой. И само закопаться для успокоения.
Познакомил нас Кармий и со стюардессой с международных линий – Пелагеей Варлаамовной. И с манекенщицей из Дома моделей – Мирославой Мефодиевной… Фантастически, помню, красивые девицы. Общительные. Веселые.
А ему, загулявшему козлу, все, как говорится, не в масть. То та не та. То эта не эта… Понятно, Глафира Святогоровна, несмотря на достойные имя-отчество, и даром никому не нужна. За исключением, скорее всего, такого же сдвинутого стихоплета.
Но две другие?! Пелагея Варлаамовна и Мирослава Мефодиевна – высший класс… Любой из наших предков, не сомневаюсь, их замуж запросто бы взял. Только брат мой, придурок, отказался.
Мы с Победой за него сначала переживали. Потом решили – черт с ним. Не маленький. Рано или поздно образумится… И дождались. Как-то звонит на работу. Говорит серьезным голосом: «Все, догулялся я до ручки. Женюсь… В выходные покажу невесту».
Она нам сразу очень понравилась. Лет на десять его моложе. Оптимистичная симпатяга. С ней прямо в прихожей расцеловались, как с родной. На радостях. Тут же, правда, расстроились. От полнейшей неожиданности. Звали ее… Марией Ивановной.
Ну, с другой стороны, чего делать-то?! Лучше уж Марьивана, чем вообще ничего. Тем более оказалась она на редкость надежной и верной спутницей непутевого Кармия… Во- первых. Без нее он, вероятно, окончательно спился бы. И загнулся где-нибудь под забором.
Во-вторых. Полный провал мужа-горе бизнесмена восприняла она с трагедийно-комедийным юмором… Перебралась из распроданных дворцов в убогую двушку на окраине с олимпийским спокойствием и шутками-прибаутками.
Кроме того. У Марьиваны, что редкость для женского пола, мозги оказались на месте. Профессор. Доктор лингвистических наук. Известный специалист по ономастике (наука об именах). Проще говоря – «именолог»… Заодно неплохо разбирается и в фамилиях.
Посему на семейных сборах – всегда в центре внимания. Делится с нами сногсшибательными новостями и историями… Кстати говоря. Через пару недель, точнее, 7 ноября, соберемся. Торжественно отметим 95-летие Дазвсемира да Даздрасмыгды.
Жалко, старина, ты уже вернешься во Владивосток. Мы с тобой, друзья-товарищи по двору и школе, не виделись целых шестьдесят(!) лет. С ума сойти… Встретимся ли еще раз?! В следующем году нам ведь семьдесят нащелкает жизненный спидометр.
Как бы там ни было, сегодня отлично посидели. Вдоволь, как бабы, почесали языками. Каждый рассказал о себе и своих родственниках. Заодно водки приняли немало с приличной закуской. И ничего – держимся, старичье. Вроде бы в пределах нормы…
Друзья далекого-предалекого детства выпили по последней рюмке «За встречу!»… Расплатились. Оделись. Вышли из ресторана на промозглую улицу. Обнялись. Расцеловались. И, слегка пошатываясь, разошлись в разные стороны.
Все по-семейному расположились за большим столом… Во главе восседали Кравасил Дазвсемирович и Победа Видленовна. Напротив – Кармий Дазвсемирович и Мария Ивановна с дочкой Еленой Кармиевной.
Левую сторону заняли Ампер Кравасилович, Гелия Панкратиевна с сыновьями Радием Амперовичем и Иридием Амперовичем… Правую – Ом Кравасилович, Береза Аполлинариевна с сыном Ясенем Омовичем и дочкой Азалией Омовной.
Итого, в наличии имелось тринадцать(!) родственников. Несчастливое, как некоторые полагают, число… Ничего подобного.
Просто еще двое не могли присутствовать за семейным столом из-за малолетства. И безмятежно спали в квартире из соседнего подъезда под присмотром молодой мамочки.
– Дорогие родственники! – поднял рюмку и торжественно заговорил Кравасил Дазвсемирович. – Сегодня мы собрались, чтобы помянуть наших славных предков… Взгляните на них.
Все дружно повернули головы к стене… Сверху на старой пожелтевшей фотографии были запечатлены Гермоген Афиногенович и Евлампия Епифаниевна. Она в красивом светлом платье сидела в кресле. Он с лихими усами и в темном сюртуке стоял за ней.
Ниже располагались еще три фотографии… Их дочь Даздрасмыгда Гермогеновна в медицинском халате. Сын Дазвсемир Гермогенович в мундире полковника с боевыми наградами. И его жена Дамира Пантелеймоновна на фоне школьной доски с формулами.
– Как раз сегодня двойняшкам Дазвсемиру да Даздрасмыгде исполнилось бы девяносто пять лет… Помянем же этих красивых и замечательных людей в первую очередь! Вечная им память!
Все дружно выпили. Начали молча закусывать. В комнате звучал лишь перестук вилок, ножей, тарелок... Затянувшуюся тишину прервала въедливая «именолог»:
– Дазвсемирыч! У тебя за столом я всегда чувствую себя белой вороной. Только у меня понятные человеческие инициалы – Мария Ивановна… У остальных, черт знает что.
– Ма!.. А у меня?! – возмутилась ее дочка.
– Ты, Ленка, только наполовину нормальная… Вспомни свое отчество – Кармиевна. Это тоже, как говорится, не формат у трезво мыслящих людей.
– Ведь был же стопроцентный шанс стать нашим полноценным семейным форматом, – с печалью вспомнил Кравасил Дазвсемирович. – Ты появилась на свет весной 1985-го.
Тогда как раз вошло в обиход новое словечко. Вот мы с Победой Видленовной и предложили твоим родителям назвать новорожденную… Перестройкой. Они по дурости отказались.
– И, слава Богу! – приободрилась Елена Кармиевна. – Теперь столь дурацкое имя звучало бы как нечто нецензурное. Позорное. До конца дней пришлось бы мучиться… Мне с загадочным отчеством и так достается по полной программе.
– Ничего не поделаешь… Это наш тяжеленный, пожизненный семейный крест, – философски успокоил дочку Кармий Дазвсемирович.
– Лен! Да не расстраивайся ты зазря… Мне от мужа тоже регулярно достается, – поддержала родственницу Береза Аполлинариевна. – Когда все нормально я – Березонька. Если что-то сделаю не так (с его точки зрения), тут же становлюсь… Дубом.
– Бывает, конечно, – признался Ом Кравасилович. – Больше того. Иногда очень хочется употребить другое, не совсем цензурное слово. Пока… сдерживаюсь. Из последних сил.
– Это, сынок, у нас семейное, – согласился отец. – Мы с твоей матушкой тоже иногда скандалим. И обзываем друг друга, как ныне модно говорить… некорректно.
– Бабуля!.. Расскажи, пожалуйста, о ваших стычках поподробнее, – живо заинтересовалась Азалия Омовна. – Очень уж интересно.
– Только никому на стороне ни слова… Не позорь ты нас, ветеранов, – вздохнула Победа Видленовна. – Все, внученька, происходит по стандартной схеме… Потому что твой дед по старости стал на редкость склочным и обидчивым.
Кравасил, кстати, никогда подарком не был. Я, честно признаюсь, тоже… Ну поссоримся мы из-за какой-нибудь там пустяковины. Он тут же впадает в крайнюю тоску-печаль. Надолго.
На меня не смотрит. Лишь изредка пронзает ненавидящим взглядом. Как врага всего человечества номер один… Спит отдельно. В соседней комнате. На диване под старым одеялом… Сам себе готовит. Всякую, естественно, ерунду.
– Как у вас, бабуля, все сложно, – опечалилась Азалия.
– Изложенное, внученька, еще не все… Он злой и психованный выше крыши... Чтобы не встретиться, передвигается по квартире, короткими перебежками. Словно партизан в тылу врага… Не говорит со мной день, два, три. Неделю.
Больше, по опыту знаю, ждать нельзя – окончательно озвереет… Кроме того. Известно, дед твой (это у них семейное) упертый до предела. На мировую никогда не пойдет… Приходится самой приступать к отработанной десятилетиями успешной операции.
Вечером обычно, сидя в кресле, что-нибудь смотрит по телевизору... Потихонечку подходишь к нему сзади. Жестко хватаешь за плечи. Чтобы не вырвался из рук... Нежно целуешь в щеку. И ласково говоришь: «Кравасос ты мой пожизненный, давай мириться».
«Давно пора, Беда ты моя луковая. Я сам хотел то же самое предложить», – традиционно отвечает он радостным голосом… Так заканчивается недельное противостояние. И жизнь возвращается в человеческое русло.
– Дедуля, правда?! – не унималась Азалия.
– Сущая, – признался Кравасил Дазвсемирович. И задумчиво добавил: – Понимаешь, внучка, есть тут нечто необъяснимое… После каждой склоки проводим мы подробный разбор полетов. И никогда не можем вспомнить, с чего же, собственно, все началось.
– Все ясно, как божий день, – выдвинула свою версию профессорша-«именолог». – У людей с, очень мягко выражаясь, необычными именами-отчествами-фамилиями-прозвищами имеется, однозначно, некоторый сдвиг по умственной фазе.
– Марьивана… Ты хочешь сказать, мы с мужем уже окончательно спятили, – насупилась Победа Видленовна.
– Не совсем. Есть персонажи и покруче. Они слышат от малолеток, достигших более или менее сознательного уровня, вопрос: «Мама! Папа!.. Бабушка! Дедушка!.. Почему меня так зовут?!»… Вразумительного ответа детишки горемычные, естественно, не получают.
На личном опыте знаю – наличествуют индивидуумы, окончательно сдвинутые в области выдумывания имен… Давным-давно, к примеру, была на практике в загсе. И еле-еле уговорила молодого папочку не портить жизнь новорожденной дочке.
– Как это?! – синхронно спросила семейная пара Ампера Кравасиловича и Гелии Панкратиевны.
– Заходит, значит, парень. И на полном серьезе говорит: «Хочу назвать дочурку Стрекозой!»… Что делать?! Его право по закону. Начинаю вести разъяснительную беседу… Никакого толка. Он такой же упертый, как ты, Дазвсемирыч.
Мне на помощь подтянулись дружно, в полном составе сотрудники загса. Втолковывали, как могли… Мол, молодой человек, девочке будет очень трудно жить с таким именем.
Ровесники засмеют. Поиздеваются от души. И т. д., и т. п. Ее нервную систему приведут в полную негодность… Несколько часов угробили. Все же в конце-то концов отговорили бестолкового папашу.
– Молодцы!.. Хвалю за успешную разъяснительную работу! – поерничал Кравасил Дазвсемирович. И вернулся к серьезной теме. – Спорить с тобой не буду. Есть во мне упертость… Без нее, ежу понятно, не было бы в нашем роду столько диковинных имен.
– Потрудились неплохо. Ничего не скажешь. Есть, однако, и некоторые упущения… Нет среди вас ни Даздрапермы («Да здравствует Первое мая!»). Ни Лагшминальды («Лагерь Шмидта на льдине»). Ни хотя бы Кукуцаполя («Кукуруза – царица полей»).
– Поимей, Марьивана, совесть! – возмутилась Победа Видленовна. – У нас же не сотня детей… Да и какой, спрашивается, может быть Кукуцаполь?! Если во времена Хрущева никто в семье не родился.
– То-то и оно. У нас с хронологией событий очень строго, – поддержал супругу Кравасил Дазвсемирович. – Расскажи-ка лучше об обстановке на именном фронте в последние годы… Наши сторонники-последователи, не сомневаюсь, имеются в наличии.
– Их даже явный перебор. И такое они изобретают, что всей вашей семье наверняка будет обидно до слез… Фантазии (или глупости) у ваших потенциальных конкурентов немерено. Хоть смейся. Хоть плач. Хоть стой. Хоть падай.
– Давайте лучше посмеемся, – предложила Победа Видленовна.
– Главное – в России-матушке вольная импровизация родителей (как, кстати, почти всех здесь присутствующих) поистине безгранична. В 2010-м только Москва обогатилась Прохладой, Луной, Весной, Зарей-Заряницей, Океаной. Даже… Приватизацией.
На мальчишках «отрывались» еще круче. Появились на свет Кит, Ветер, Архип-Урал, Каспер Ненаглядный, Ярослав-Лютобор, Еремей-Покровитель. Всех, однозначно, в том году переплюнул… Лука-Счастье Саммерсет Оушен.
– Хотелось бы понять, какими мотивами руководствовались его креативные родичи? – не могла не спросить Гелия Панкратиевна.
– Они категорически отказались внести ясность в загсе. И до сих пор это загадка века… Глубоко законспирированное чадо несколько лет спустя, кстати, значительно обошел по количеству букв импровизатор-одиночка.
Вообще-то от вполне нормальных родителей ему досталось простое русское имя Алексей… По мере взросления перестроечно-постперестроечный разгул демократии внес в голову парня, естественно, полный разброд и шатания.
Сейчас 32-летний гражданин по паспорту не кто иной, как, язык сломаешь, Ломион Хорвэграуг Морион Норносос Яэрэ а`Моритарнон. Итого 45 букв!.. Всем нос утер. И тебе, Дазвсемирыч, наверняка тоже.
– Ну, Марьивана, ты же знаешь, я кремень. И давно ничему-никому не удивляюсь… С другой стороны, хотелось бы, конечно, знать. Зачем и почему бывший Леха изобрел себе прямо-таки непроизносимо-непонятное ФИО?!
– Сейчас упадешь со стула! В его замысловатой композиции разделения на имя, отчество и фамилию… нет! Все, так сказать, в комплексе. Или, как теперь модно говорить, в одном флаконе.
– С ума сойти можно!.. Чего творится-то?! – аж всплеснул руками Кравасил Дазвсемирович.
– Зато. В данном бредовом случае автор внес полную ясность в ход его творческой мысли… Во-первых. С детства зачитывался книжками про рыцарей… Во-вторых. В университете стал заядлым ролевиком и реконструктором. Мастерил кольчуги и шлемы.
В-третьих. Как-то задумался о своих корнях. Якобы отыскал имена давних предков-поляков… Сложил все вместе. И из нормального Алексея перевоплотился в нечто аномальное.
Давние друзья именуют его без всяких там регалий, просто – Морионыч. Как студенты университета, где он одно время преподавал, и прочие граждане – неизвестно… Такая вот, дорогие родственники, уникальная история.
– Бред какой-то! – воскликнул Ясень Омович, – Куда же, Марьивана смотрели в загсе?!. Там что, мух не ловят?!
– Еще как. Даже попытались изо всех сил отговорить будущего Морионыча. Но безуспешно. Тот, вспоминают с содроганием, стоял насмерть… Пришлось брать заявление. А куда деваться?
По закону (о чем я уже говорила) каждый россиянин вправе называться так, как ему вздумается. Никто не может потребовать даже у гражданина с явно сдвинутой крышей справку из психдиспансера… Уточню другую ситуацию.
Ребенок, предположим, решил поменять имя сам. Он может прийти в загс в четырнадцать лет, когда получит паспорт. Ему, правда, обязательно потребуется согласие родителей… Зато после восемнадцати все может творить по собственной инициативе.
– И много, Марьивана, желающих? – спросила Победа Видленовна.
– Хватает. Причем некоторые даже делают это многократно… Например. 26 лет назад в саратовской семье родилась Диана. Оригинальное, согласитесь, по тем временам имя. Красивое.
Сама девочка, однако, так не считала. И в восьмилетнем возрасте окончательно решила: никакая она не Диана, а Лолита… Родители особо не противились. Пошли куда следует. Переоформили документы.
Десять лет спустя они несказанно удивились. Точнее, оказались в натуральном шоке. Из паспортного стола бывшая Лолита вернулась очень довольная собой. С новым, абсолютно непонятным им наименованием… Пэйдж.
«Я тогда увлекалась нумерологией и прочитала: чтобы быть успешным человеком, в имени должны содержаться буквы «п» и «ж». А еще тогда сериал шел «Зачарованные», там Прю, Пайпер, Фиби и Пэйдж! Меня было не остановить», – вспоминает девушка.
После школы она поступила в университет на философский факультет. Повзрослела. Поумнела. Осознала: Пэйдж – ошибка юности. Снова отправилась в загс. И стала… Изабеллой. То ли еще будет.
– Как, выяснилось, все просто в наше-то смутное время, – крепко задумалась Береза Аполлинариевна.
– Проще не бывает. Поэтому есть предложение… Ты, Дазвсемирыч, – старший. Завтра же строй всю семью. Веди в ближайший загс… Оттуда вернетесь с нормальными именами-отчествами. Жить наверняка станет спокойнее.
– Мы и так не жалуемся! – возвысил голос Кравасил Дазвсемирович. – От славных традиций рода никогда не отступим!.. Правда?!
– Правда!!! – дружно рявкнули почти все… Кроме Марии Ивановны, Елены Кармиевны и Березы Аполлинариевны.
– Видишь, Марьивана, нас подавляющее большинство. Твои раскольническое предложение не пройдет… Рассказывай лучше дальше о последних событиях на именном фронте.
– Мода, сам понимаешь, изменчива. Родителям периодически хочется чего-то редкого, необычного… Характерно, процесс этот успешно проходит по всей необъятной стране. И сильный пол нередко верховодит, используя принудительные методы.
Илья Аброськин из Кемерово, к примеру, решил назвать сына Кузбасом (с одной буквой «с»)... На всякий случай пригрозил жене. Мол, не согласишься – не буду забирать из роддома.
Андрей Шибанов из Нижнего Тагила – Тагилом… Супруга Наталья поначалу восприняла идею как шутку. Уже в домашних условиях, однако, после суровой разъяснительной лекции мужа-дальнобойщика больше не возражала.
Девочка у Олега Оленникова родилась в праздник – 12 июня. Из патриотических, видимо, соображений подполковник нарек ее Россией… Счастливый отец заказал себе «именную» майку. На спине крупным шрифтом написано: «ПАПА РОССИИ».
– Молодцы, мужики!.. Так держать! – от души порадовался Кармий Дазвсемирович.
– Патриотизм вообще в тренде… Как и традиция (она существует почти во всех странах мира на протяжении многих веков) наречения детей именами, связанными с наиболее значимыми историческим событиями.
Прошлогоднее расширение России тоже, понятно, не прошло мимо нас… В Екатеринбурге был зафиксирован мальчик – Крым Александрович. А в Ставрополе подкидыша из бэби-бокса решили записать звучно – Владимир Крымов.
– Мы-то тоже, Марьивана, не сидели, так сказать, сложа руки, – не смог удержаться Радий Амперович.
– Знаю, знаю. Но вернемся к теме. Непатриотической… Недавно всплыло на поверхность еще одно новое, не очень радостное имя – Смертослава. Хотя всегда сверстники и знакомые знали ее просто Натальей.
Так когда-то назвала дочку чета Смирновых из Саратова. Почему? Да, скорее всего, потому, что отец профессиональный… патологоанатом. И значительную часть жизнь проводит, соответственно, в моргах. Среди покойников.
Сегодня она уже взрослая девушка. Художник. Успешно использует свою паспортную данность как псевдоним. И менять ее вовсе не собирается… К тому же Смертослава скоро забылась из-за очередной всероссийской сенсации.
На всю страну от края до края прогремела лихая парочка из Перми. Молодые родители Наталья и Константин Меньшиковы дали ничего не подозревающему сынишке в прямом понимании слова… адское имя.
«У меня есть маленький ручной Люцифер… Завидуйте!» – в сентябре прошлого года похвасталась в соцсетях юная мамаша. С ирокезом. Разноцветными линзами в глазах. В агрессивном прикиде.
Поначалу у бабушек и дедушек язык не поворачивался так звать симпатичного внука… Потом смирились. Посовещались. И приняли решение, называть его ласково – Люциком.
– Полный беспредел, – возмутился Иридий Амперович. – Куда, интересно, власть предержащие смотрят?!
– Вроде бы в оба. Новорожденным Люцифером озаботилась даже Госдума. Что толку-то?.. Депутаты предложили создать список рекомендованных имен. Повозмущались слуги народа. Покричали до хрипоты. Выдохлись. И по традиции затихли. Воз и ныне там.
Если говорить о годе нынешнем, славно намудрили родители в Подмосковье… Уже имеются в добром здравии двойные Наталия-Руза, Анастасия-Эмбру, Джолин-Чиамака, Валерия-Лоренца. Даже трехступенчатая Эрика-Маргарита-Злата.
В фантазии по наименованию мальчиков им тоже не откажешь… В наличии Артур-Кристиан, Константин Кришна (без дефиса), Багдат, Денис-Орда. В качестве творческого апофеоза – четырехсложный Леонард Герардус Петрус Мария.
Не волнуйся понапрасну, Дазвсемирыч. Не всю еще Россию заполонили чужестранцы… Тебя успокою. В моду возвращаются исконно русские имена: Прасковья, Ярослава, Радомир, Борислав, Добрыня.
– Слава Богу. Я ведь после Смертославы, Люцифера и прочих Герардусов окончательно загрустил… С другой стороны, дело наше, выходит, живет и побеждает. Больше спасибо, Марьивана, за моральную поддержку.
– Пожалуйста. Хотя надо бы, конечно, и о твоей фамилии побеседовать. А то на днях из-за нее чуть было похороны не сорвались… Кармий, расскажи родному брату все в деталях. Мне он может и не поверить.
– Значит так, Кравасил. На прошлой неделе пошли мы на кладбище предков навестить. Видим-слышим, неподалеку из карабинов палят. Духовой оркестр играет. Солдаты с флагом маршируют… Оказалось, родственники и прочие с генералом прощались.
На обратном пути траурная процессия степенно и медленно проходит мимо… Девчушка лет десяти от нечего делать смотрит по сторонам. Ее взгляд останавливается на нашей высокой плите. Точнее, на крупной серебряной надписи сверху – ХОХОТУШКИНЫ.
Она, видимо, огромным глазам своим не верит… Выходит из толпы. Приближается к нам. И очень серьезное спрашивает: «Вы тоже Хохотушкины?» Отвечаю: «Я – да. Жена – нет». «Жаль ее, конечно, – шепчет мне. – Потому что очень уж смешная фамилия».
Девчонка- внимательно читает все имена, отчества. Неожиданно начинает… хохотать. Звонко. От души. До слез. И голосит на полкладбища: «Бабушка, иди сюда! Не пожалеешь!»
Подходит немолодая женщина. В черном и в печали. За ней подтягиваются еще несколько человек. Все тоже, как положено, со скорбными лицами… Изучили, так сказать, выходные данные наших предков. И не то чтобы засмеялись. Но заулыбались до ушей.
А повеселевшая вдова-генеральша нам говорит: «Знаете, я тут довольно часто бываю. Могилу эту давно заприметила… Иногда цветы приношу. Потому что постоишь рядом с вашими. И настроение улучшается».
– Вот, Марьивана!.. Наглядный пример благотворного влияния даже на скорбящих великой русской фамилии и достойных имен-отчеств! – громогласно загордился Хохотушкин Кравасил Дазвсемирович… И огласил судьбоносный план:
– Все! Решено!.. Завтра же беру тебя с Ленкой под руки. Силком, если понадобиться, веду в ближайший загс. Официально поменяете все что надо. И наконец-то достойно вольетесь в нашу уникальную семью.
– Давно пора! – с энтузиазмом поддержал брата Кармий Дазвсемирович.
– Ну уж, нет! Категорическое! Я несокрушима, как кремлевская стена. Поскольку имею богатый опыт… Первый-то муж Дураков (вскоре выяснилось, дурак дураком на самом деле), требовал – бери мою фамилию. Иначе хуже будет.
Второй (надеюсь, последний), брат твой родной, тоже… Им обоим сказала одно и то же: «Ивановой родилась – Ивановой умру. Хоть трави меня газом на кухне. Хоть режь на мелкие кусочки в спальне».
– Молодец, ма!.. Нас на испуг не возьмешь! – воскликнула Елена Кармиевна… Успокоилась и добавила: – Представила на двери твоего кабинета табличку: «Профессор, доктор филологических наук, Мария Ивановна Хохотушкина»… Все же умрут от смеха.
– Доченька. Бывают, честно говоря, фамилии и смешнее. И непотребнее. И нецензурнее… Вообще-то, у нас в России было, есть, будет все. Чего даже и представить в трезвом уме не возможно.
– Ну-ка, ну-ка, товарищ Иванова!.. Развивай тему дальше! – очень заинтересовался Хохотушкин-старший.
– Будьте любезны… Если хочешь, начнем с евреев: Бляхманы, Сраки, Мудели, Бляхеры, Хуеры. И так далее. Без конца и без начала.
– Все ясно. Какой народ – таковы и фамилии… Переходи лучше, Марьивана, к исконно русским достижениям в этой области.
– Тут мы, без сомнения, впереди планеты всей… Особая благодарность вольным казакам с их юморным нравом. Они когда-то такие прозвища выдумывали друзьям и подругам, что рухнешь.
Им-то, судя по всему, иногда бывало очень даже весело… А их наследники наверняка и сегодня регулярно вспоминают богатейшую казацкую фантазию чаще недобрым словом.
Непейвода и Непейпиво – еще туда-сюда… Весьма приличный уровень – Грызидуб, Гнилозуб, Мордань, Слабуха, Худье… К высшему пилотажу я бы отнесла Панибудьласка и Пидкуймуха.
– Не одни же они, если можно так выразиться, в фамилиирождении участвовали, – резонно заметила Победа Видленовна.
– Само собой. Русские по всей стране, засучив рукава, занимались этим делом. И ни в чем не уступали казакам… Причем получилось, что черты характера какого-то конкретного человека на столетия стали вроде бы семейными.
Вам, Хохотушкиным, крупно повезло. Выходит, основатель рода был мужиком развеселым. Доброжелательным. Сообразительным… А каково сейчас Тупицыным, Придурковым, Разгильдяевым, Сатановским, Хрюкиным, Негодяевым.
Еще хуже приходится Недоносковым, Недорезовым, Похмелкиным, Забабашкиным, Замогильным, Утопленниковым… Совсем плохо Пупкиным, Писькиным, Педиковым, Пидоренковым, Недрищевым, Пятижоповым (их только в Москве – пять), Мухосрановым.
– Марьивана, очень меня ты порадовала. Заодно подсказала замечательный тост, – возрадовался Кравасил Дазвсемирович… Он возвысился над столом с рюмкой в руке И торжественно произнес: – За нашу замечательную фамилию!.. За Хохотушкиных!!. Ура!!!
– Ура!.. Ура!!. Ура-а-а!!! – дружно рявкнули все… Даже Иванова Мария Ивановна. С энтузиазмом. К полной для себя неожиданности.
…В кармане у Радия Амперовича затрезвонил мобильник. Выяснилось, дети проснулись. Переодеты. Покормлены. И готовы отбыть с дружественным визитом к родственникам.
Молодой отец проинформировал присутствующих о новости. Выбрался из-за стола. Набросил куртку в прихожей. И отправился домой, в соседний подъезд… Вскоре все они появились.
На руках у Радия Амперовича и его жены Агафьи Акакиевны восседали годовалые близнецы... Увидев старших товарищей, Крым Радиевич и Севастополь Радиевич синхронно заулыбались. Радостно замахали ручонками.
– Ну вот… Дождался прибавления, – гордо заявил Кравасил Дазвсемирович. – Теперь можно со спокойной совестью готовиться к уходу в мир иной… Правильно, Марьивана?
– Нет, прадед. Не торопись… Еще обязательно надо семейство Хохотушкиных в полном составе занести в Книгу рекордов Гиннесса. Пусть весь мир о ней знает…